Миры Источника. Трилогия

Авраменко Олег Евгеньевич

— Ты находишься перед судом Звёздной Палаты по обвинению в убийстве принца Ладислава из Даж-Дома. — Секундная пауза. — Что ты можешь сказать в своё оправдание, Эрик, сын Брендона?

Я, как ошпаренный, вскочил на ноги.

Глава 17

Кевин

Когда мы появились в моём кабинете в королевском дворце на Астурии, было начало пятого по местному времени. Я задержался дольше, чем рассчитывал, так как после продолжительной беседы с Брендой и Дейдрой решил повидаться с мамой, королевой Даной. Она была, как всегда, прекрасной, но немного грустной,

потому что у отца начался очередной загул с той, чьё имя я избегаю произносить даже мысленно. Мой приход очень обрадовал маму, и я никак не мог заставить себя уйти, зная, что, оставшись одна, она снова загрустит. Мы много говорили о разных вещах, я рассказал ей об Анхеле (но умолчал о космической цивилизации), рассказал о ребёнке, и матушка уснула счастливой, думая о своём будущем внуке или внучке. Лишь тогда я нежно поцеловал её в лоб и вышел из спальни. Если бы по пути в покои Бренды мне попался отец, то честное слово — я бы ударил его. К счастью для нас обоих, мы не встретились.

Как оказалось, моя задержка была на руку Дейдре и Мелу. Судя по всему, они неплохо порезвились, и кузен не был на меня в обиде за то, что я увожу Дейдру на ночь глядя. Зато бедняжка Бренда всё это время томилась, изнывая от неудовлетворённой страсти, порядком поистрепала брошюру, наверное, раз десять перечитав её от корки до корки, и, как только мы прибыли к месту назначения, она чуть ли не с улюлюканьем набросилась на компьютер, охая и ахая, повизгивая от восторга.

Что же касается Дейдры, то она лишь сказала: «Хорошая машина, приятный дизайн», и потеряла к ней интерес, переключив внимание на обстановку комнаты.

— Я ожидала чего-то более экстравагантного, — поделилась своими впечатлениями сестра. — Всё-таки космическая цивилизация.

— Экстравагантность нынче не в моде, — заметил я. — К тому же аристократия консервативна и в космическую эру. На танцах здесь играют живые музыканты, придворные танцуют вальсы Штрауса…

— В самом деле?! Какая прелесть! — Дейдра плавно закружила по комнате. — Король бессмертен! Даже через полторы тысячи лет он остаётся королём вальсов… — Вдруг она остановилась. — Знаешь, Кеви. Боюсь, я принадлежу к тем, кто бесцельно прожигает свою долгую жизнь. Я живу лишь ради собственного удовольствия…

— Каждый стремится получать удовольствие от жизни.

— Я не делаю ничего для других людей…

— Вот уж нет! Даже если не считать того, что ты осчастливила меня самим фактом своего существования, ты ещё спасла Вселенную от катастрофы и помогла Источнику обрести истинную Хозяйку.

— Оба мои достижения более чем спорные. Во-первых, Джона не собирался уничтожать Вселенную, а Силу он так или иначе заполучил.

— Но без тебя отцу не представился бы случай проявить милосердие. Джона стал бы царём Израиля, и по его вине пролилось бы много крови.

— Я так не считаю, — возразила Дейдра. — Избавившись от пут Порядка, Джона сам бы осознал чудовищность своего замысла. Он раскаялся бы и без отцовского милосердия. А что до Хозяйки… Кстати, ты пробовал обратиться к ней за советом?

— Пробовал. И получил ответ: «Любое дитя имеет право стать взрослым». Я даже имел наглость просить о помощи, но она сказала, что её задача — охранять Источник, а моя как адепта — поелику возможно использовать его могущество во благо человечества. Всего человечества, без деления на господ и

рабов, высших и низших, колдунов и простых смертных.

— Довольно конкретный ответ, ты не находишь?

— Нахожу.

— Тебе следовало довериться нам раньше. Если ты заручился поддержкой Хозяйки, то в самом худшем случае мы просто не стали бы тебе мешать.

— И всё равно я боялся. Источник не Бог, а Хозяйка — не Ангел Господень, и её слово не является законом, обязательным для всех адептов.

— Зато слово отца — закон.

— Да, и это пугало меня. И до сих пор пугает. Отец убил Харальда главным образом потому, что считал его угрозой стабильности и равновесию. Самозащита и беспокойство за жизни родных были второстепенными мотивами. А вдруг он решит, что само существование космической цивилизации угрожает стабильности и равновесию? В таком случае он выступит защитником не каких-то десяти миллионов колдунов и ведьм, а множества населённых миров, ради безопасности которых стоит принести в жертву один-единственный мир. Мысля в таких масштабах, можно оправдать уничтожение любого количества людей — хоть миллиардов, хоть триллионов.

Бренда совершила подвиг, на минуту оторвавшись от компьютера.

— Ты плохо думаешь о своём отце, Кевин, — произнесла она. — Ты ожесточён и оттого несправедлив к нему. На свете есть только три человека, за которых я могу полностью поручиться — это Артур, Брендон и Колин, — и за них я ручаюсь головой.

— Ловлю тебя на слове.

— Лови, — небрежно бросила Бренда и вновь занялась компьютером.

Ещё четверть часа я позволил тётушке поблаженствовать, затем включил встроенный в часы комлог. Ответ последовал через несколько секунд:

— Кевин?

— Привет, Дженни. Ты где?

— У себя. Собираюсь вздремнуть. Ты уже нагулялся?

— Да. Сейчас я в кабинете.

— Трезв?

— Как стёклышко. Зайди и убедись.

— Хорошо, так и сделаю.

Когда я отключил связь, Бренда недовольно проворчала:

— Мог бы дать девочке поспать… Кстати, у неё приятный голос. И очень знакомый.

— Ещё бы. Ты слышишь его каждый день, только искажённый — когда говоришь сама.

— Правда?

— Да, — подтвердила Дейдра. — Очень похож. — И обратилась ко мне: — Дженнифер итальянка?

— Нет, но это единственный язык, на котором мы понимаем друг друга. А так она родом с Нью-Алабамы, планеты, основанной выходцами из Северной Америки, но её английский просто ужасен.

— Какой-то редкий диалект?

— Можно сказать, книжный. Говорят, как пишется.

— Уф! Действительно жуть.

Дверь кабинета отворилась, в проёме появилась Дженнифер… и застыла на пороге, как вкопанная. Дейдра и Бренда уставились на неё круглыми от изумления глазами.

Эффект превзошёл все ожидания. Даже мне на мгновение почудилось, что к нам пожаловала Юнона. Дженнифер не только перекрасила свои волосы в тёмно-каштановый цвет, но и в точности скопировала причёску с фотографии. Сходство было не просто поразительным, а потрясающим. А когда она застенчиво улыбнулась…

— Боже мой! — прошептала Бренда. — Боже мой… Кевин, ты целый месяц видел её и… Нет, это невероятно! Ты либо слеп, либо…

— Да, я дурак. Я был слеп и глуп. Но чья бы корова мычала, тётушка. Говорят, ты была последняя во всём Авалоне, кто узнал, что Колин сходит по тебе с ума. Или я ошибаюсь?