Миры Источника. Трилогия
Шрифт:
— Стало быть, — после недолгого молчания отозвался Брендон. — Логрис, это аналог Америки?
— Северной, — уточнил я. — А здешний аналог Южной Америки называется Атлантидой и заселён преимущественно выходцами из Греции и Италии, которые считают себя единым народом — атлантами, хотя говорят на двух языках — латинском и греческом.
— Значит, они наши соплеменники по материнской линии?
— Вроде того.
— Логрис дружит с ними или воюет?
— И то, и другое. Логрис и Атлантида перманентно находятся в состоянии вооружённого
— Вот-вот, — сказал Брендон. — Тут я снова попался. Я полагал, что Галлис и Готланд аналоги Франции и Скандинавии.
От неожиданности я закашлялся. Это уже было слишком.
— И тебя нисколько не удивило, что на севере Шотландия граничит со Скандинавией, а к юго-востоку от Скандинавии находится Франция? Что с тобой, Брендон? Мы уже неделю как живём здесь, а ты ещё не сообразил, что в твоём представлении об этом мире что-то не так.
Брат вздохнул:
— Мне было не до того, Артур.
— Да ну! — язвительно произнёс я. — Чем же ты так занят? Спишь по двенадцать часов в сутки, а всё остальное время бездельничаешь…
— Как раз этим я и занят, — невозмутимо ответил Брендон. — Я полностью поглощён бездельем. Если угодно, можешь назвать это отдыхом. Очень интенсивным отдыхом.
— Вернее, очень своеобразным.
Брендон безразлично пожал плечами:
— Как хочешь, так и называй. Ты старше меня, Артур, но ты не представляешь, каково это — прожить десять лет в постоянном напряжении. Наша мама… Я её очень люблю — но она слишком заботлива, чересчур заботлива. Она так заботилась о моём благе, что не давала мне ни минуты покоя. А моё благо трактовала однозначно — ты понимаешь как. Теперь же я позволил себе расслабиться. Я ничего не делаю, ни о чём не думаю… — Он умолк.
— Наверное, это трудно, — сказал я, — целыми днями ни о чём не думать.
Щёки Брендона слегка порозовели.
— Ну, я, конечно, думаю, — немного смущённо произнёс он. — Но о вещах приятных и отвлечённых.
На этом наш разговор увял. Брат вновь принялся созерцать проплывающий мимо берег, а я вернулся к составлению списка, окончательный вариант которого должен был содержать не менее сотни имён. Пока что их было чуть больше дюжины, да и то относительно некоторых у меня имелись сомнения.
— Значит, — спустя несколько минут отозвался Брендон. — Галлис и Готланд не Франция и Скандинавия.
Я закрыл блокнот — всё равно никакие умные мысли мне сейчас в голову не приходили — и сунул его в карман.
— Конечно, нет. Ведь это Западное полушарие. Оба здешних континента были открыты почти одновременно, двенадцать веков назад: Логрис — мореплавателями из Уэльса, Атлантида — византийцами. Первыми колонизаторами Логриса были валлийцы, позже в этот процесс вовлеклись другие британские племена, а также
— А потом свои же кельты свергли его с престола, — меланхолично заметил Брендон. — И чуть не прикончили.
— И слава богам, — сказал я. — И что свергли, и что не прикончили. Благодаря этому он попал в Экватор и основал Дом Света. В конце концов, только из-за коварства Гилломана Лейнстера мы с тобой появились на свет. А что до Логриса, то он всё равно остался могущественным государством, разве что верховную власть в нём захватили скотты.
Брендон опять снял свой берет и посмотрел на него.
— Хорошо хоть юбки вышли из моды, — глубокомысленно изрёк он.
— В Лохланне и в соседних графствах килты ещё носят.
— Здесь говорят на гэльском языке, и это выглядит естественно. Зато в Авалоне вся знать говорит по-валлийски, а щеголяет в шотландских нарядах. Забавно.
— Не более забавно, чем шотландцы, говорящие по-английски, — возразил я. — Куда больше меня забавляет одержимость нашего прадеда, который навязал Царству Света свой родной язык. Знаешь, раньше мне это казалось естественным, но теперь моё второе «я» по имени Кевин МакШон поражается этому. Ведь скотты тоже хотели заставить весь Логрис говорить по-гэльски, но их было слишком мало, и в конечном итоге они сами перешли на валлийский. А тут один человек, пусть и невероятно могучий, едва взойдя на престол, заявляет своим новым подданным, что все они должны говорить на его языке. Как ни смешно, ему это удалось.
— И хорошо, что удалось, — заметил Брендон. — Иначе нам пришлось бы писать справа налево какие-то закорючки.
Я рассмеялся:
— Однако ты сноб, братец!
Он натянуто улыбнулся мне в ответ:
— Вовсе нет. Просто сейчас у меня плохое настроение.
— Почему?
— Потому что устал бездельничать.
— Так займись чем-нибудь.
Брендон вздохнул:
— Мне ничем не хочется заниматься.
— Даже делами сердечными? — лукаво спросил я.
Следующие несколько секунд я наблюдал, как щёки брата сначала розовеют, а затем становятся пунцовыми.
— О чём ты говоришь? — Вернее, о ком, — поправил я его. — Об одной милой девушке из Авалона.
Ещё несколько секунд Брендон потратил на то, чтобы изобразить на своём лице недоумение. Тщетно.
Наконец он потупил глаза и спросил:
— Как ты догадался?
— По поведению Бренды. Последнее время она кстати и некстати расспрашивала меня о Дане. Естественно, по твоей просьбе.