Миры Клиффорда Саймака. Книга 15
Шрифт:
Он осторожно поднялся и ощупал себя. Потрепали его основательно, понаставили шишек, изорвали одежду. Но, кажется, ему удалось избежать переломов. Прихрамывая, он попробовал сделать шаг, другой. Потом попытался пуститься бегом и, к собственному удивлению, обнаружил, что может бежать.
За его спиной кафиане все еще гоготали. Но кто возьмется предугадать, когда происшедшее перестанет казаться им просто смешным и они помчатся вдогонку, возжаждав крови?
Пробежав немного, он нырнул в переулок, который вывел его на незнакомую площадь причудливой формы. Он пересек эту площадь и, не переводя
Положение — в чем, в чем, а в этом сомневаться не приходилось — было хуже некуда. Он не только не заполучил нужного героя, но и потерял камеру, подвергся унижениям и едва не расстался с жизнью.
И он был бессилен что-либо изменить.
«В сущности, — сказал он себе, — мне еще крупно повезло. С юридической точки зрения у меня нет ни малейшего оправдания. И сам кругом виноват. Снимать героя без разрешения его прототипа значит грубо нарушить закон…»
А с другой стороны — какой же он преступник? Разве у него было сознательное намерение нарушить закон? Его к этому вынудили. Каждый, кого удалось бы уговорить позировать в качестве героя, потребовал бы платы за труды — платы куда большей, чем Харт был в состоянии наскрести.
И ведь он по-прежнему нуждался, отчаянно нуждался в герое! Или он найдет героя, или потерпит окончательный крах.
Он заметил, что солнце село и город погружается в сумерки.
«Вот и день прошел, — мелькнула мысль. — Прошел впустую, и некого винить, кроме себя самого».
Проходивший мимо полицейский приостановился и заглянул в переулок.
— Эй, ты, — обратился он к Харту, — ты чего здесь расселся?
— Отдыхаю, — ответил Харт.
— Прекрасно. Посидел, отдохнул. А теперь шагай дальше.
Пришлось встать и идти дальше.
Он уже почти добрался до своего пристанища, как вдруг услышал плач, доносящийся из тупичка между стенкой жилого дома и переплетной мастерской. Плач был странный, не вполне человеческий — пожалуй, и не плач даже, а просто выражение горя и одиночества.
Он придержал шаг и осмотрелся. Плач прекратился, но вскоре начался снова. Это был тихий плач, безнадежный и безадресный плач ради плача.
Он немного постоял в нерешительности и пошел своей дорогой. Но не прошел и трех шагов, как вернулся. Заглянул в тупичок — и почти сразу зацепился ногой за что-то лежащее на земле.
Присев на корточки, он присмотрелся к тому, что лежало в тупичке, заливаясь плачем. И увидел комок — точнее не опишешь, — мягкий, бесформенный, скорбный комок, издающий жалобные стоны.
Харт поддел комок рукой и приподнял, с удивлением обнаружив, что тот почти ничего не весит. Крепко придерживая находку одной рукой, он другой пошарил по карманам в поисках зажигалки. Отыскал, щелкнул крышкой — пламя еле светило, и все же он разглядел достаточно, чтобы испытать резкую дурноту. В руках у него оказалось старое одеяло с подобием лица — лицо начало было становиться гуманоидным, но затем по каким-то причинам передумало. Вот и все, что являло собой это удивительное создание — одеяло и лицо.
Поспешно сунув зажигалку в
Он поднялся на ноги, прижав существо к груди, словно ребенка, ребенок, и тот оказался бы, наверное, тяжелее, — и ощущая телом тепло, которое существо излучало совершенно по-детски, а сердцем непривычное чувство товарищества. Секунду-другую Харт постоял в тупичке, мучительно роясь в памяти и пытаясь настичь какое-то ускользающее воспоминание. Где-то когда-то он как будто что-то слышал или читал о подобном инопланетянине. Но это, разумеется, чепуха — инопланетяне, даже самые фантастические из них, не являются в образе одеяла с подобием лица.
Выйдя из тупичка на улицу, Харт вновь бросил взгляд на одеяло, хотел рассмотреть его получше. Но часть одеяла-тела завернулась, прикрыв лицо, и разглядеть удалось лишь смутную рябь.
Через два квартала он дотащился до «Светлой звездочки», завернул за угол к боковому подъезду и стал взбираться по лестнице. Кто-то спускался сверху, и он прижался к перилам, уступая дорогу.
— Кемп, — позвала Анджела Маре. — Кемп, что у вас в руках?
— Вот, подобрал на улице, — объяснил Харт.
Он пошевелил рукой, и одеяло-тело соскользнуло с лица. Анджела отпрянула к перилам, одновременно поднося ладонь к губам, чтобы не закричать.
— Кемп! Какой ужас!
— Мне кажется, оно нездорово. Оно…
— Что вы намерены с ним делать?
— Не знаю, — ответил Харт. — Оно горько плакало. Прямо сердце разрывалось. Я не в силах был его бросить.
— Пойду позову доктора Жуйяра.
Харт покачал головой.
— А что толку? Он же ни черта не смыслит в инопланетянах. Кроме того, он наверняка пьян.
— Никто не смыслит в инопланетянах, — напомнила ему Анджела. — Может, в центре и нашелся бы специалист… — По ее лицу пробежало облачко. — Но ничего, наш док изобретателен. Он нам хотя бы скажет…
— Ладно, — согласился Харт. — Взгляните, может, вам и в самом деле удастся его откопать.
У себя в комнате он положил инопланетянина на кровать. Загадочное существо больше не хныкало, а закрыло глаза и, кажется, заснуло, хотя он и не мог бы поручиться за это. Он присел на край кровати и стал разглядывать своего незваного гостя — и чем дольше разглядывал, тем меньше логики усматривал в том, что видел. Только теперь он осознал, каким тонким было это одеяло, каким легким и хрупким. Удивительное дело, как нечто столь немощное вообще ухитряется выжить, как умещаются в столь неподходящем теле все необходимые для жизни органы. Может быть, оно голодно? Но если да, то какого рода пищу оно потребляет? А если оно и вправду нездорово, то разве мыслимо надеяться его вылечить, когда ничего, ровным счетом ничего о нем не знаешь?