Миры Клиффорда Саймака. Книга 9
Шрифт:
Прямо от камня, на котором он лежал, начиналась тропинка, и юноша направился по ней сам не зная куда. Стоило ему выйти из тени валуна, который, как выяснилось, служил вдобавок этакой преградой на пути звука, как на него тяжким бременем обрушился горестный плач. Однако всего лишь мгновение спустя Данкен понял, что плача на деле не слышно. Но как такое может быть?.. И тут он сообразил, что на плечи давит не плач, а мировая скорбь, сосредоточенная на этом острове, стекающая сюда, чтобы преобразиться в плач. Напор скорби был настолько сильным, что юноша даже зашатался; в сердце ему закралась
Женщины, о которых говорил Царап, поджидали в том месте, где тропа поворачивала прочь от кромки воды и устремлялась вверх, к трем остроконечным пикам. Их было трое; все в одинаковых платьях, что ниспадали им до щиколоток. Вполне возможно, эти платья простого покроя, без каких бы то ни было рюшей и оборок были когда-то белого цвета, но теперь выглядели чуть ли не запачканными сажей. В руках женщины держали корзины.
Данкен постарался расправить плечи. Подойдя ближе, он остановился. Женщины молча глядели на него. В ответ он принялся без зазрения совести рассматривать их. Они были далеко не молоды, но и слово «старухи», несмотря на морщинистые лица, к ним как-то не подходило. Скорее, морщины придавали им благообразие; от женщин веяло покоем, который никоим образом не сочетался с господствовавшей над островом скорбью. Та женщина, что стояла немного впереди двух других, заговорила с Данкеном:
— Молодой человек, это ты так жестоко обошелся с нашими драконами?
Вопрос оказался настолько неожиданным, а его смысл — настолько извращенным, что Данкен невольно расхохотался; смех вышел отрывистым, каким-то лающим.
— Тебе не следовало пугать их, — продолжала женщина. — Они до сих пор не вернулись, и мы не знаем, где их искать. И потом, ты, кажется, убил одного из них?
— Он напал первым, — отрезал Данкен. — Я бы его не тронул, если бы он не схватил Красотку.
— Красотку? — переспросила женщина.
— Да, нашего ослика.
— Эка невидаль! — фыркнула женщина.
— Мэм, — ответил Данкен, — в моем отряде, помимо ослика, конь и собака. Они не просто животные, они — наши товарищи.
— Ты забыл упомянуть демона, отвратительного демона с искалеченной ногой, который оскорбил нас и пригрозил нам своим трезубцем, когда мы спустились по тропе.
— Да, — согласился юноша, — среди нас есть и демон, и ведьма, а также гоблин и отшельник, который мнит себя ратником Господа.
— Ну и компания! — проговорила женщина, качая головой. — А сам ты кто такой?
— Мэм, я Данкен из рода Стэндишей.
— Из Стэндиш-Хауса? Так почему ты не дома, а на болоте, и пугаешь безобидных драконов?
— Мадам, — отозвался Данкен, — мне представляется невероятным, что вы ничего не слышали, но раз так, я вам расскажу. Ваши безобидные драконы — кровожаднейшие твари на свете. Вдобавок мы, к сожалению, были не в состоянии проучить их так, как они того заслуживали. Драконов разогнал Дикий Охотник.
Женщины вопросительно переглянулись.
— Я вам говорила, — сказала одна из тех, что стояли чуть позади, — говорила, что слышала рог Охотника и лай его псов. А вы
— Скажите, а чем вы, собственно, занимаетесь? — справился Данкен. — Вы и вправду оплакиваете мир?
— Юный Стэндиш, — произнесла первая женщина, — наши дела тебя совершенно не касаются. Здешние таинства не для смертных. Между прочим, вы осквернили священную почву Острова скорби.
— Тем не менее, — прибавила вторая, — мы готовы простить вам это святотатство. Мы знаем законы гостеприимства и потому принесли вам пищу. — Она шагнула вперед и поставила на тропу свою корзину. Товарки последовали ее примеру. — Бери. Ну, смелее. Уверяю тебя, ты не отравишься. В мире и без того достаточно горя, чтобы мы решились причинить его сами.
— Да уж, кому, как не вам, рассуждать о горе, — пробормотал Данкен и тут же укорил себя за жестокие слова. Женщины молча повернулись, собираясь, по-видимому, уходить, но Данкен остановил их вопросом: — Вы, случайно, не видели поблизости Орды?
— Какой же он глупый, сестры! — воскликнула одна из женщин. — Забрался в самое сердце Пустоши и спрашивает об Орде! Может, пожалеем его?
— Можно и пожалеть, — откликнулась та, что первой заговорила с юношей. — Вреда от того никому не будет. Знай, сэр Данкен: Орда находится на западном побережье болота, совсем близко отсюда. Они, должно быть, знают о вас, ибо сплачиваются в рой, хотя мне непонятно, чем вы могли их так сильно напугать.
— Оборонительный порядок, — прошептал Данкен.
— Что ты сказал? Данкен рассмеялся.
— Смейся, смейся, молодой человек, — произнесла женщина. — Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда очутишься лицом к лицу со Злыднями.
— А если мы попробуем вернуться, ваши любезные драконы раздерут нас в клочья, верно?
— Ты несносен в своей невоспитанности! Не смей так отзываться о наших друзьях.
— Друзьях?
— Ну разумеется. Драконы — наши любимцы, а без Злыдней в мире было бы куда меньше бед.
— Меньше бед… — Внезапно Данкену все стало ясно. Остров был не приютом для страждущих, не местом искупления грехов, а обителью радости, почерпнутой из людских скорбей; здесь наслаждались горестями, от которых изнывал на протяжении веков человеческий род. — Ах вы, стервятницы!..
Господи Боже, неужели в мире не осталось ничего святого? Нет, он не прав. Взять хотя бы Нэн и других баньши. Они оплакивают вдов, матерей, которые потеряли детей, дряхлых стариков, больных и покинутых. Они сочувствуют тем, кого постигло несчастье, скорбят по тем, кого больше некому жалеть. Но эти… Так называемые плакальщицы, которые якобы оплакивают мир — то ли втроем, то ли в компании других! Или, может быть, они пользуются неким устройством, способным издавать те самые надрывные звуки, — перед мысленным взором Данкена возникло нечто вроде громадного колокола, раскаты которого и порождали над болотом стон… Так или иначе, эти омерзительные создания жадно поглощали людские невзгоды, упивались ими, купались в них, точно свиньи в грязных, вонючих лужах.