Миры отверженных
Шрифт:
И такие пушки, нам придётся расставить по всей планете, потому что мы не знаем, откуда они начнут атаку, и нам, чтобы, хоть как-то прикрыть весь периметр неба, надо выставить не менее, пару десятков тысяч таких пушек. И то этого будет недостаточно. Но у нас никогда такого количества не было, да и не нужно нам было столько. Их у нас фактически наберется раза в три меньше. Да и то, все они давно находятся в законсервированных шахтах, и никто не знает, в каком они сейчас состоянии. Так что, если хотя бы две трети из них, смогут нормально функционировать – это уже будет хорошо.
Долгоон что-то сказал, и переводчик
Этирей нервничал. – Что, что он говорит, переводи же давай.
– Он говорит, что не понимает, как она работает, и хочет, чтобы ему показали, как она реально действует.
Этирей покачал головой, и устало выдохнул, – Хорошо. Оператор, выведите на экран обзорное видео.
На экране появилось улыбающееся лицо талана, который стоял на площадке управления пушки, и о чем-то рассказывал, показывая на небо. Переводчик, склонившись к уху Долгоона, переводил ему, что говорилось на экране. Следующий кадр дал общий план и показал, что таких пушек на большой площадке стоит несколько десятков и все застыли в напряженном ожидании. Вдруг на небе начали показываться маленькие светящиеся точки, которых постепенно становилось всё больше и больше, пока они не превратили всё небо в светящийся небосвод, несмотря на яркий солнечный день. И тут пушки, одна за другой, стали давать залпы.
Снаряды уходили навстречу метеоритному потоку, а заряжающие уже принимали из погрузчика новый заряд, и открывали и закрывали затворник. Снаряды, меж тем, резко устремившись к цели и не доходя до них, взрывались, после чего, образовывали в небе разворачивающиеся паутины большого диаметра, а все вместе, они сплетались в гигантскую энергетическую сетку, светло-голубого цвета. При соприкосновении с такой сетью, метеориты взрывались, превращаясь в более мелкие фрагменты, после чего эти фрагменты попадали на такую же сетку от следующих залпов, дробясь все сильней и сильней.
Этирей скомандовал. – Выключите уже это. Я думаю, он уже понял смысл. Экран погас, и Этирей продолжил. – Просто есть нюансы, и я их ему сейчас объясню. В общем, ты, наверное, понял Долгоон, как они работают. В итоге, почти всегда серии, из трех залпов всегда хватало, чтобы на землю падали мелкие камешки и песок. Но нам сейчас предстоит не с камнями сражаться, а с умными целями. Заряд в воздухе держится не больше пару десятков секунд, причем с каждой секундой он теряет свою силу, а после, просто испаряется в воздухе. А у нас сейчас будут цели, которые будут уворачиваться от них, и потому маневренность пушек приобретает здесь решающее значение.
Этирей смотрел на непроницаемое лицо Долгоона и это его взбесило. – Да что, я тебе, всё тут рассказываю? Ты ответь, наконец, готов нам помогать или нет, а то я тут стою, столько времени перед тобой распинаюсь, а от тебя ни слова не слышу.
Переводчик перевел последние слова Долгоону. Долгоон ответил ему, показывая на Этирея, и на сидевших молча за столом, офицеров.
– Что он ещё хочет? – вскричал Этирей, потерявший последние остатки терпения.
– Долгоон спрашивает, а что будет, когда эти корабли, всё же избегут наших ловушек, и они попадут на поверхность. С ними ведь как-то придется сражаться? И, наверное, это будут ваши огнемёты?
– Какие ещё огнеметы? Этирей
– Долгоон это понял. Он говорит, чтобы эти плазмоматы, вы раздали людям и научили их пользоваться ими. Это одно из его условий.
– Что? Он хочет, чтобы ему и всем людям выдали оружие? – воскликнул в недоумении Этирей.
– Командующий, да они его сразу же повернут против нас. – Это безумие, – загалдели за столом офицеры.
Этирей схватился за голову, но увидел, что переводчик всё это время переводил Долгоону, что происходит вокруг. – Стоп, закричал Этирей, – не переводи ему ничего.
Переводчик повернул испуганное лицо к командующему, – ну вы же сами сказали, переводить всё в точности.
– Да сказал, но это не надо. Спроси, – а зачем ему это надо?
– Он сказал, что это одно из его условий.
– Ах, вот как? Одно из условий?! А можно услышать, наконец, все его условия, чтобы понимать, что он хочет в реальности? А то, пока такое впечатление, что он морочит нам голову.
Толмач повернулся к Долгоону, и передал все сказанное. Землянин кивнул. Переводчик выслушал его и снова повернулся к Этирею. – Долгоон просит его не перебивать. Он выскажет всё, что хочет сказать, а потом вы будете его спрашивать.
Этирей согласно кивнул. – Ну, давай, если так. Ты главное, не забудь ничего.
Долгоон выпрямился и начал говорить. Говорил он, смотря при этом пристально, в глаза Этирею, а рядом стоящие с ним люди, время от времени кивали головой, как бы негласно выказывая говорящему, свою поддержку. Переводчик дождался конца речи. – Долгоон говорит, что у вас безвыходное положение, и без помощи людей вам, одним не справится.
За столом кто-то выкрикнул, – Ну всё. Теперь он хочет нас шантажировать.
Этирей поднял руку, – Тише, давайте выслушаем до конца. Ваши комментарии будут попозже.
Переводчик продолжил. – Долгоон говорит, что оружие ему нужно, потому что он не очень верит, что эти старые пушки смогут эффективно показать, то, что он видел сейчас на экране. А настоящие бои будут потом, здесь, на земле, и он хочет, чтобы люди смогли также эффективно сражаться с врагом, имея в руках это оружие. Он говорит, что только так, мы сможем вместе достойно встретить врага, и не понимать это могут только существа с небольшим умом. Но и это ещё не всё.
– Небольшим умом, – недовольно хмыкнул Этирей. – Продолжай.
– Так вот, если даже Долгоон согласится, то за ним пойдут лишь несколько сотен рабочих его шахты, а здесь нужно в сотни раз больше. И если вы хотите, чтобы за вами пошло столько людей, – вы должны обещать им что-то более существенное, чем просто выжить.
– А что значит более существенное? Разве защитить свои жизни, – это не в интересах людей? Разве это не существенно? – развел недоуменно руками Этирей.
– Нет. Долгоон сказал, что люди здесь и так все затравлены и запуганы, и здешняя жизнь им в тягость. Многие потеряли свои семьи, а их жизнь теперь вдали от их дома, от их земли. И теперь, что смерть от краснокожих, что от зеленокожих, – для них уже никакой разницы не имеет. А вот, если у них была бы надежда, – вот тогда они смогли бы сражаться так, как будто это их родная земля.