Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора
Шрифт:
— У вас запрещено их убивать?
— Да. Но их мясо, жир, китовый ус настолько ценны, что флоту приходится содержать большой патруль для их охраны. Я…
«Нет. Слишком рано рассказывать ей, как Мулвен Роа нашел меня среди шалли, добился помилования и уговорил пойти служить — сначала в китовый патруль, а потом, когда освоился…»
— …я дважды видел, как сражается патрульный катер с браконьерами.
— Очень рада, — серьезно сказала она. — Вы сознаете себя частицей жизни. Не знала, что вы такие.
«Если мы щадим китов, дорогая моя, — саркастически подумал Джоссерек, — совесть меньше мучит нас относительно наших
— Мы рогавики, не убиваем дичь на продажу, — продолжала Дония, — это было бы нехорошо. Да и глупо, — трезво добавила она. — Мы живем хорошо потому, что нас мало, а животных много. Если это изменится — нам придется стать пахарями. — Она сплюнула. — Йоу! Я проезжала через распаханные земли Рагида. Они в чем-то ещё хуже, чем город.
«Хм. Как видно, идеализм не так уж тебя привлекает, — подумал Джоссерек. — Не знаю. Ты не похожа ни на одну, женщину из тех, с которыми я встречался в сутолоке мира».
— Как так? — спросил он. — Я слышал, ваши люди ненавидят толпу. И заметил, как ты сразу оживилась, когда мы пришли в это пустынное место. Но поля, пастбища, плантации?
— Там земля точно в клетке, — сказала она. — В городе тоже плохо, но лучше, чем там. Мы можем недолго потерпеть соседство чужих, пока их вонь не становится поперек горла и не мешает есть. Но не можем — не терпим, когда на нас давят чужие мысли. Крестьяне все такие. Здесь, в городе, почти все друг для друга — только мясо на двух ногах: я для них, они для меня. Это терпимо. — Она потянулась, тряхнула своими локонами и развеселилась. — А тут, в Пустых Домах, живет покой.
— Госпожа моя, если я тебе надоем, пожалуйста, скажи.
— Ладно. Хорошо, что ты так сказал. — И с полным спокойствием добавила: — Мне, может быть, захочется лечь с тобой.
— Хой? — поперхнулся он и схватил её, чувствуя бешеное биение пульса.
Она засмеялась и оттолкнула его.
— Не сейчас. Я не уличная девка, для которой любой хорош. Касиру и его приспешники мне противны: пристают с вопросами, пытаются распоряжаться мной, хотят, чтобы я каждый раз обедала за его столом. Моя плоть теряет аппетит ещё быстрее, чем желудок.
«Может быть, потом на твоих открытых равнинах, Дония?» Самообладание вернулось к нему. «А пока буду довольствоваться Ори». Это охлаждало. «Почему же ты думаешь, что я, беглый матрос, когда-нибудь окажусь там с тобой? Или ты так не думаешь?»
— Что ж… я все-таки польщен, — только и сказал он.
— Там посмотрим, Джоссерек. Мы только что встретились, и я ничего не знаю о тебе и твоем народе. — Она помолчала с полминуты. — Касиру говорит: у вас только деньги на уме. Не знаю, вправду ли вы защищаете китов.
Джоссерек увидел возможность проявить себя таким же беспристрастным, как и она. И кстати, выставить перед ней себя и свой народ в наиболее выгодном свете.
— Не такие уж мы и жадные, — заговорил он, тщательно подбирая слова. То есть большинство из нас. Мы — по крайней мере киллимарайхцы — сторонники полной свободы. Пусть каждый живет своей жизнью, держится на плаву или тонет, лишь бы соблюдал при этом не слишком строгие законы. Тем, кто неспособен продержаться, приходится тяжко, это так. А вы, северяне, как поступаете со своими неудачниками?
— Почти все они гибнут, — пожала плечами Дония. — Но прав
— Из-за тарифа? Что ж, частично это верно. Арваннет никогда не требовал высоких пошлин за ввоз товаров. Нашим компаниям, разумеется, не по нраву жесткий налог, установленный Империей. И конкуренция, возникшая на юге Залива. Но это их заботы. Никто из нас за них сражаться не станет.
— Тогда почему ты… — И она осеклась.
— А ты почему здесь? — задал он встречный вопрос. Она молчала, глядя в сторону. Свет потоками лился с неба. Пересмешник счастливо заливался. — Я пообещал не любопытствовать, — сказал он, — но не мог не спросить.
— Это не секрет, — ровно ответила она. — Я уже говорила вчера. Ходят слухи, что Империя пойдет на рогавиков из Арваннета. У Касиру есть шпионы повсюду. Он говорит, что это правда. Я приехала посмотреть своими глазами, чтобы потом рассказать нашим. Не столько о том, собираются ли они идти войной, сколько о том, каково им воюется теперь под новыми командирами. В последний раз они послали на север из долины Кадрахада в основном пехотные войска. Мы разбили их, как всегда. Бароммская кавалерия доставила нам тогда немало хлопот, но на лёссовых равнинах слишком мало воды и корма. Мы нападали во время песчаных бурь… Долина Становой — другое дело. И армия теперь не та, что раньше. — Она вздохнула. — Я почти ничего не узнала. В Арваннете больше нет настоящих солдат. Они не понимают, не могут оценить той силы, что захлестнула их. Все рагидийцы, знакомые мне, как и те, что приходят за взяткой к Касиру, безмозглые и послушные, как волы. А бароммцев где же взять?
— Ты опасаешься, что они способны вас победить?
— Никогда, — надменно выпрямилась она. — Пойдем-ка дальше… Но мы можем потерять больше людей, чем надо.
Джоссерек шагал рядом. На некогда оживленной улице жужжали жуки, шелестела трава.
— Как ты познакомилась с Касиру, если не секрет?
— Мы встретились несколько лет назад. Тогда я тоже приехала в город. Не уличным промыслом заниматься, — уточнила она. — Договориться кое о чем. Гильдия Металлов хотела расширить торговлю с нами. И нужно было встретиться с другими Гильдиями тоже, поскольку те торгуют нужным нам товаром. Конечно, никто не может говорить от имени всех северян. Но мы, несколько человек, додумали, что не помешает узнать, чего хотят купцы, и потом рассказать об этом дома. И отправились сюда. С купцами мы часто встречались поодиночке. А они в то время все были связаны с Логовищами. Через одного — Понсарио эн-Острала — я и узнала Касиру. С Понсарио мне оказалось не о чем говорить. Он хотел, чтобы мы продавали ему мясо и шкуры или хотя бы побольше мехов, но мы бы никогда не пошли на это. А с Касиру у нас нашлось много общего.
«Не потому ли, что вы оба хищники? — подумал Джоссерек. И устыдился. Нет, ты не хищница, Дония. Ты не охотишься на человека. Насколько я мог узнать, рогавики никогда не совершают набегов, а воюют, только если на них нападут, и то лишь до тех пор, пока не изгонят врага из своих пределов… Неужели это правда? Возможна ли такая простота нравов?»
— Он бывает… может быть… — подыскивала она слова, — занимательным. Интересным.
— Но он живет вне закона, — заметил Джоссерек не столько ради назидания, сколько желая испытать её. — Он берет, но ничего не дает.