Миры Пола Андерсона. Т. 17. День, когда они возвратились. Рыцарь призраков и теней
Шрифт:
{– ...нахожусь в несколько затруднительном положении. Именно сейчас мой адмирал подыскивает мне миленькую работенку с летальным исходом.
Флэндри предался воспоминаниям:
— Фенросс терпеть не мог моей физиономии. Все остальное ему тоже не нравилось. Пришлось быстренько выдумать одну военную хитрость...
— Ну и как, удалось? — спросил Хэзелтайн.
— Конечно, удалось. Иначе я бы здесь не сидел. В нашей профессии необходимое условие выживания состоит не в том, чтобы перехитрить противника, а в том, чтобы предвидеть все ходы начальства.
— Бьюсь об заклад, твое вдохновение тогда питалось какой-нибудь смазливой мордашкой. Перспектива иметь по подружке
Флэндри вытаращил глаза на сына:
— Ну, теперь я не сомневаюсь, что ты мой отпрыск. Хотя такая возможность прошла мимо моего внимания. В те дни я никак не мог избавиться от одной довольно мрачной мысли, которая до сих пор частенько навещает меня — мысли о том, что, может быть, в мире не существует более умного существа, чем моя скромная персона.}
...но вопреки всему в нем всегда оставалось врожденное прямодушие.
Возможно, он унаследовал эту черту от матери: прямодушие и гордость. Перси не пыталась избавиться от ребенка. Она оставила своего высокопоставленного любовника, вернула себе настоящее имя, уехала с Терры на Сассанию и начала новую жизнь в качестве танцовщицы. Довольно удачно вышла замуж, но продолжала воспитывать Доминика до тех пор, пока тот не поступил на военную службу. И ни разу эта женщина не послала весточки Флэндри: ни когда тот почти в одиночку подавил восстание варваров на Шотле, за что был возведен в рыцарское достоинство, ни когда Флэндри опять-таки почти в одиночку спас любимую внучку императора, предотвратил мятеж в провинции и отправился на Терру за заслуженной наградой. Ее сын, который с ранних лет знал имя своего отца, тоже появился лишь теперь, когда достаточно продвинулся по службе и мог обойтись без протекции влиятельного родственника.
Итак, Доминик Хэзелтайн отказался принять шутливый тон отца и сказал на своем чуть картавом, нетерранском англике:
— Что ж, когда так развлекаешься, трудно уследить за ходом событий. Возможно, его величество решил тебя не беспокоить и некоторое время обойтись без твоей помощи. Неважно. Главное, я там был и имею информацию из первых рук.
Флэндри сунул недокуренную сигарету в пепельницу.
— Хороший удар, — ответил он. — Тебе удалось задеть мое самолюбие. Запомни, сынок: в течение трех или четырех лет с тех пор, как я попал в поле зрения императора, и до того момента, когда мы решили, что он слишком плотно уселся на троне, чтобы его могли с него скинуть, — так вот, в течение этих трех-четырех лет я был одной из нескольких правых рук его величества. Тогда мы работали как проклятые, решая одну проблему: убедить окраинные провинции в том, что им гораздо выгоднее признать Ханса своим императором, чем снова бунтовать. Поверь мне, если б появилась серьезная проблема, меня бы не оставили в стороне. Конечно, в последнее время я слишком злоупотребляю комфортом, который так люблю. Бьюсь об заклад, ты думаешь, что старик совсем опустился и потерял форму. Уверяю тебя, это не так. Я слежу за новостями и даже читаю секретные доклады.
Доминик-старший выпрямился, выпил залпом содержимое своего стакана и продолжил:
— Кроме того, ты утверждаешь, что наша последняя проблема — господарь Денницы. Но ведь ты работаешь в секторе Арктура, а Арктур находится почти на противоположной стороне того, что мы имеем удовольствие называть просторами Империи. Ты не привык ограничивать себя определенным родом операций, по-видимому, оттого, что владеешь открытым доступом к информации. Вот и скажи мне, разносторонний агент, какая связь между пространством вокруг Арктура и Денницей? Не только Денницей, но и всем сектором Тельца?
— Я помалкивал, чтобы не портить нам каникулы, — произнес Хэзелтайн. — Из рассказов матери я понял, что путешествовать
— Это порок и есть, — вставил Флэндри. — Вы, буколические мальчики, все никак не можете понять, что настоящий порок заключается вовсе не в том, чтобы, развалясь в постели, вкушать сладкий крем вперемешку с наркотиками. Это было бы скучно. Я бы тогда предпочел оставаться добродетельным. Но декаданс требует жертв. Однако продолжай.
— Скоро мы приземлимся, и я буду должен доложиться начальству. Не знаю, куда меня пошлют, а если б и знал, не смог бы сказать. Поэтому воспользуюсь оставшимся временем и буду откровенен. Я приехал сюда не только познакомиться с отцом, но и затем, чтобы... предупредить тебя. Очень скоро твои мозги могут понадобиться, а рассказать о грозящей опасности по официальным каналам невозможно.
«Это верно», — согласился Флэндри.
Он перевел взгляд на экран, где сверкали звезды. Перед ним лежала маленькая часть неправильного сфероида с размытыми краями, который назывался Терранской Империей. Жалкий клочок пространства радиусом в 200 световых лет. На темном фоне выделялись звезды-гиганты. Их свет пересекал огромные расстояния, которые мы научились преодолевать, но никогда не сможем постичь. Все эти светила заполняли крошечный, пустынный фрагмент Галактики на самом конце спирали, у края космической пустоты. Но даже такой незначительный кусок Галактики — Империя — содержал примерно четыре миллиона солнц. Возможно, половину из них хотя бы раз посетил терранский корабль. Жители примерно ста тысяч миров официально считались подданными императора. Но связь с ними была более чем призрачной... Слишком много. Слишком много цивилизаций, рас, культур, жизней, коммуникаций. Ни один ум, ни одно правительство не в состоянии даже представить себе подобный конгломерат, не то что управлять им.
Тем не менее эту невообразимую кашу из планет, народов, провинций и протекторатов нужно держать под контролем, иначе жди Долгой Ночи. Варвары слишком рано получили космические корабли и ядерное оружие. Теперь они рыскали вдоль границ. Цивилизованный Ройдхунат Мерсейи делал пробный выпад, отступал — всегда на полшага, — выжидал и снова накосил удар... Флэндри заметил Ригель — яркое светило на территории великого врага. Сектор Тельца лежал в том же направлении. Он граничил с неосвоенными пространствами, за которыми начиналась Мерсейя.
— Ты, должно быть, знаешь что-то мне неизвестное, если утверждаешь, что деннициане затевают недоброе, — сказал старый космический волк. — Но ты уверен, что не ошибаешься?
— Что ты можешь рассказать мне о них? — не ответив, спросил в свою очередь Хэзелтайн.
— Хм? Что ж, правильно. Вначале нужно выяснить, какие соображения есть у меня.
— Тем более что эти соображения могут отражать мнение начальства. Я не знаю, что они там думают.
— По правде сказать, я тоже. В последнее время я не обращал внимания на Телец. Он казался мне таким же мирным сектором Империи, как и все другие.
— Даже после твоих тамошних приключений?
— Именно из-за моих приключений. Ну хорошо. Давай-ка я быстро пробегусь по очевидным фактам. Так мы сэкономим время. Тебе не придется прощупывать меня вслепую.
Хэзелтайн кивнул.
— Я ведь никогда не бывал в тех краях, — сказал он.
— Как? Мне казалось, ты упоминал о поездке, связанной с Мерсейей и нашими зелеными приятелями.
— Телец не единственный сектор на том конце Империи.
Да, она слишком большая, эта пригоршня звезд, которую мы почему-то считаем исследованной.