Миры Пола Андерсона. Т. 18. Камень в небесах. Игра Империи. Форпост Империи
Шрифт:
Темно–синее бархатное платье с низким вырезом и маленькая высокая грудь делали ее похожей на женщин Ботичелли.
Он не был влюблен в нее, так же, по его мнению, она не была влюблена в него, — разве только самую малость, что придавало некую пикантность их дружеским отношениям. Он действительно находил ее привлекательной и высоко ценил как личность — и вовсе не потому, что она была дочерью Макса Абрамса. За время их совместного путешествия он успел проникнуться к ней искренним уважением и уже не испытывал сожаления, что взял ее с собой. А где-то за их спинами, мягкая и влекущая, звучала музыка, как это было для сорока поколений до них, — звучала симфония Нового Света…
Она внезапно
— Доминик, — спросила она, — почему ты сейчас здесь?
— Почему? — удивленно спросил он и подумал: «Не давай ей быть слишком серьезной. Пусть она будет счастливой». — Ну, смотря что ты вкладываешь в слово «почему». С чисто прагматической точки зрения я здесь потому, что, как ни странно, шестьдесят лет назад одна оперная певица влюбилась во флотского капитана. А с точки зрения философской…
Она положила ладонь на его руку.
— Не паясничай, прошу тебя. Я хочу понять… — Она вздохнула. — Впрочем, возможно, ты не захочешь ответить. Тогда я не буду настаивать. И все-таки очень надеюсь, что скажешь.
Он сдался:
— Что именно ты хочешь узнать?
— Почему ты летишь на Рамну, вместо того чтобы лететь на Гермес? — И быстро добавила: — Я ведь знаю, ты должен был расследовать, что скрывает Кернкросс. Если он и вправду замышляет восстание…
Да, я уверен, что замышляет. Что из этого следует? Как Великий герцог, он сделает все, что сможет, — а он известен как человек безгранично честолюбивый. Он популярен в народе, а народ враждебно настроен по отношению к Империи. Нетрудно было бы подобрать людей, которые смогут отыскать улики, свидетельствующие о его военных приготовлениях, — под его властью множество мест, где такая работа может быть проделана, причем совершенно секретно, — Бабур, Рамну. Л когда он будет готов и объявит о своих намерениях, люди стекутся под его знамена. Если его план будет тщательно составлен, крупных военных операций не потребуется. Он может использовать неожиданность— вломиться в столицу, убить Герхарта и провозгласить себя императором. Если Герра станет его заложницей, нельзя будет открыто атаковать его.
…Борьба безусловно развернется в другом месте. Сторонников у Кернкросса будет много— Герхарта ведь не любят. Кернкросс может заявить, что император принес столько непоправимого зла, и еще больше может принести. Что в такое неспокойное время Империи нужен вождь умелый и надежный. Что в его, Кернкросса, жилах течет кровь Арголидов. Многие из офицеров авиации решат, что имеет смысл поддержать его хотя бы ради того, чтобы прекратить междоусобицы, пока они не зашли слишком далеко, и чтобы не появились новые претенденты на престол. Другие— поскольку цель оправдывает средства— сочтут перспективным для себя присоединиться к узурпатору. Да, у Эдвина большие шансы выиграть, достаточно большие для того, кто некогда оказался побежденным…
— …Хотя после того, что вы говорили об императоре, — продолжала, запинаясь, Бэннер, — вам не следовало бы заботиться о его судьбе!
Флэндри усмехнулся:
— Я и не забочусь, per se [14] . Однако Герхарт в сущности не так уж плох: он достаточно умен и терпим. А кроме того, он — сын Ханса, а я,
Пальцы ее сжали его ладонь.
14
Здесь:как таковой (лат.).
— Вы говорили, что готовы обеспечить людям годы мирной жизни…
Он кивнул:
— Я не слишком сентиментален, но повидал на своем веку немало войн, и мне невыносима мысль, что способных мыслить людей можно сжигать в огне, выплавлять им глаза, так что смерть покажется им спасением! — Он замолчал. — Прошу прощения. Не очень подходящая тема за обедом.
Она слабо улыбнулась:
— Ну, я ведь тоже не очень веселая собеседница. Хорошо, допустим, решено, что войну необходимо предотвратить. Следовательно, крайне важно выяснить, начался ли уже государственный переворот, и если да, то намерена ли в нем участвовать авиация. Очевидно, вам удастся кое-что разузнать на Рамну. Но почему вы хотите заняться этим сами? Не лучше ли было бы полететь на Гермес и поразведать в его окрестностях, не подвергая себя опасности? А я тем временем в сопровождении ваших людей полечу на Рамну и помогу им там!
Флэндри покачал головой.
— Я думал об этом, — ответил он — но, как я уже сказал, мне кажется, что Кернкросс готов начать действовать. Поэтому медлить нельзя.
— Но вы могли хотя бы оградить своих асов!
Он моргнул и засмеялся:
— Возможно. Но, понимаете, ведь на Гермесе я был бы полностью во власти Кернкросса!
— Вы могли под каким-нибудь предлогом остаться дома и в то же время тайком послать разведывательную группу, — настаивала она. — Отговориться болезнью или еще чем-нибудь! Вы слишком умны, чтобы кто-то мог заставить вас отправиться туда, куда вы не хотите.
— Хотите польстить мне, — сказал он. — Вам это удалось. Без ложной скромности должен признать, вы правильно угадали причину: я перепробовал нескольких, но никто не мог сравниться со мной. Ни у кого нет большего шанса на успех. — Он подкрутил усы. — И, если быть до конца откровенным, я просто заскучал от длительного безделья. Захотелось опять побуянить.
Она неотрывно смотрела на него:
— И это вся правда, Доминик?
Он пожал плечами:
— Как принято было говорить когда-то: «А что такое вообще правда?»
— А по–моему, главная причина вот в чем. — Голос ее дрогнул. — Миссия эта очень опасная. Провал ее означал бы жестокое наказание для всех, кто в ней замешан. Тот факт, что человек действовал по вашему приказу, не спасет его от гнева Великого герцога, за чье «оскорбленное самолюбие» Империя сочтет своим долгом отомстить. — Она задержала дыхание. — Доминик, вы служили под началом моего отца, а он был офицер старой школы. Офицер не пошлет своих солдат туда, куда не пошел бы сам, — правда, дорогой?
— Ну, что-то в этом роде, — проворчал он.
Она опустила глаза. Как длинны эти ресницы над красиво очерченными скулами! Он почувствовал, как участилось дыхание и кровь бросилась в лицо.
— Я была уверена, но хотела услышать это от вас, — прошептала она. — У нас теперь так много благородных титулов — и так мало благородных умов!
— Ну–ну, — запротестовал он. — Вам известны только лучшие мои стороны. А ведь я лгу, ворую, хвастаюсь, убиваю, прелюбодействую! Я сквернослов, вымогатель, а однажды не удержался от искушения создать своего рода культ! Теперь вы можете расслабиться и насладиться чудесным вечером?