Миры Рэя Брэдбери. Т. 8. (дополнительный)
Шрифт:
— Ах вот оно что! — сказали все и столпились вокруг.
— О Господи, — проговорил Тимулти, — замечательная работа!
— Сама плоть, — добавил Нолан.
— Обратите внимание, — подал голос Риордан, — как его маленькие глаза следят за тобой, где бы ты ни стоял.
— Поразительно, — согласились все.
И собрались уже двинуться дальше, когда его светлость произнес:
— Вы понимаете, что это сокровище, которое в действительности не может принадлежать мне одному, или вам, а только всем людям, как драгоценное наследие
Все разинули рты.
— Спаси нас, Господь, — сказал Тимулти. — Нельзя так поступать!
— Сначала мы вынесем картину из дома, — предложил Риордан.
— Подождите! — закричал Кейси.
— Благодарю вас, — сказал его светлость, — но куда вы ее денете? На открытом воздухе под воздействием ветра, дождя и снега картина быстро погибнет. Может быть, лучше ее сжечь…
— Нет, мы этого не допустим! — воскликнул Тимулти. — Я сам возьму ее домой.
— А когда великие разногласия закончатся, — заключил лорд Килготтен, — вы доставите этот бесценный дар Искусства и Красоты, пришедший к нам из прошлого, в руки нового правительства?
— Э-э… все будет так, как вы говорите, — заверил его светлость Тимулти.
Но Кейси, не сводивший взгляда с большого холста, заявил:
— А сколько эта огромная штука весит?
— Полагаю, — слабым голосом ответил старик, — от семидесяти до ста фунтов.
— Ну и как, черт возьми, мы доставим ее в дом Тимулти? — поинтересовался Кейси.
— Мы с Брэннэхемом отнесем это проклятое сокровище, — ответил Тимулти, — а если потребуется, ты нам поможешь, Нолан.
— Потомки вас отблагодарят, — пообещал его светлость.
Двинулись дальше по коридору, и снова лорд Кил-готген остановился перед двумя картинами.
— Эти полотна, на которых изображены обнаженные женщины…
— Да уж, так оно и есть! — сказали все.
— Принадлежат кисти Ренуара, — закончил старик.
— Значит, их нарисовал французский джентльмен? — спросил Руней. — Если мне будет позволено так выразиться?
— Да уж, так мог нарисовать только француз! — воскликнули все.
— Они стоят несколько тысяч фунтов, — сообщил старик.
— Я не стану с вами спорить, — заявил Нолан, поднимая палец, по которому сердито стукнул Кейси.
— Я… — начал Блинки Уатгс, чьи рыбьи глаза под толстыми стеклами очков были всегда наполнены слезами. — Я готов забрать домой этих французских леди. Думаю, я смогу взять под мышки оба эти произведения искусства и отнести к себе.
— Договорились, — с благодарностью кивнул лорд.
Они подошли к большому пейзажу, на котором были изображены многочисленные люди-чудовища, скачущие и топчущие фрукты и обнимающие роскошных, как дыни, женщин. Все подошли поближе, чтобы прочитать надпись на медной табличке: «Сумерки богов».
— Сумерки, проклятье, — проворчал Руней, — это больше похоже на полдень!
— Я полагаю, — пояснил благородный старик, — здесь скрывается некая ирония —
— Я не вижу, — заявил Блинки Уаггс, — ни церкви, ни священников среди облаков.
— В те времена все было иначе, — заверил его Нолан.
— Я и Тиоухи, — сказал Флэннери, — отнесем этих демонических богов ко мне. Так, Тиоухи?
— Так!
И они пошли дальше по коридору, останавливаясь у каждой следующей картины, словно на экскурсии в музее, и по очереди предлагали свои услуги, чтобы отнести к себе домой сквозь снежную ночь рисунки Дега и Рембрандта или большие картины голландских мастеров, пока не оказались перед скверным портретом, написанным маслом и висевшим в алькове.
— Это мой портрет, — пробормотал старик, — сделанный ее светлостью. Оставьте его здесь, пожалуйста.
— Иными словами, вы хотите, чтобы он сгорел в Большом Пожаре? — удивился Нолан.
— Ну а вот следующая картина… — сказал старик, сделав несколько шагов вперед.
Наконец долгое путешествие завершилось.
— Конечно, — вздохнул лорд Килготтен, — если вы действительно хотите все спасти, то в доме еще есть дюжина уникальных ваз эпохи Мин…
— Их стоит коллекционировать, — заметил Нолан.
— Персидский ковер на полу…
— Мы свернем его и доставим в дублинский музей.
— И изысканная люстра в главной обеденной зале.
— Ее следует спрятать, пока не закончатся Неприятности, — сказал Кейси, который уже изрядно устал.
— Ну что ж, — сказал на прощание старик, пожимая каждому руку. — Может быть, вы начнете прямо сейчас? Хочу заметить, что вам предстоит тяжелая работа — спасти эти сокровища для нации. А мне нужно несколько минут вздремнуть перед тем, как придет время переодеваться.
И старик удалился на второй этаж.
А четырнадцать поджигателей озадаченно наблюдали за тем, как он уходит.
— Кейси, — сказал Блинки Уатте, — в твою маленькую головку не приходила мысль, что только из-за того, что ты забыл спички, нам придется работать всю ночь?
— Господи, где твое чувство эт-тики? — воскликнул Риордан.
— Заткнись, — угрюмо бросил Кейси. — Ладно, Флэннери, ты возьмешься за этот конец «Сумерек богов», а ты, Тиоухи — за дальний, где девушка получает то, что ей нужно. Ха! Поднимайте!
И боги, безумно озираясь, оказались в воздухе.
К семи часам большая часть картин была вынесена из усадьбы и поставлена на снегу; вскоре им предстояло отправиться в разные дома. В семь пятнадцать лорд и леди Килготтен спустились вниз и направились к машине, а Кейси быстро выстроил свою команду так, чтобы леди не увидела, что здесь происходит. Парни приветственно покричали вслед уезжающему автомобилю. Леди Килготтен слабо помахала в ответ рукой.