Миры Роджера Желязны. Том 1
Шрифт:
— Сахара, пожалуйста, — сказал я.
— Без ничего, — наилюбезнейшим тоном произнес Петерс.
Ученый дал нам по чашке дымящегося чая и сел напротив нас.
— Как это ни досадно, — закончил он, делая первый, осторожный глоток из своей чашки, — но я, скорее всего, не смогу быть вам полезен.
— Вполне понимаю вас, — сказал я. — Хотя мои коллеги по шахматному клубу огорчатся не меньше моего, ваша работа, разумеется, куда важнее нашего увлечения. — Тут я посмотрел на ящики с оборудованием и спросил как бы между прочим: — Ведь вы по основной профессии химик, не так ли?
Его выразительные
— Я многим занимаюсь, — сказал фон Кемпелен. — В том числе и химией. В настоящее время я заканчиваю переговоры о начале большой и длительной работы, сущность которой мне не хотелось бы обсуждать. Как только я приду к удовлетворительному соглашению с моими возможными нанимателями, я тут же приступлю к делу.
— Извините, я никоим образом не хотел вмешиваться в ваши дела, — сказал я. — Быть может, я загляну к вам по поводу шахматного автомата спустя некоторое время.
— Что ж, попробуйте, — добродушно согласился он. — Давно вы в городе?
— Утром приплыл.
— Надеюсь, вы пересекли океан не для того, чтобы разыскать меня и устроить этот необычный матч?
Я рассмеялся.
— Нет. Просто недавно я получил кругленькое наследство и теперь могу осуществить свою заветную мечту — совершить путешествие по Европе. Сразу по приезде в Париж мне сказали, что вы здесь, и я решил, так сказать, совместить приятное с приятным же.
— Любопытно, — произнес фон Кемпелен. — Так мало людей знают о моем пребывании во Франции.
Я лихорадочно соображал: кого лучше назвать в качестве источника этих сведений? Гризуолда или какого-нибудь французского чиновника? Я решил в пользу последнего. Проще сослаться на обычную болтливость таможенного офицера и упомянуть первую попавшуюся фамилию. Но я ничего не успел сказать, потому что в этот момент со звоном разбилось стекло в окне позади нас.
Огромная темная фигура, стоя на выступе смежного здания, уже возилась с оконным запором. Мгновение — и верзила-злоумышленник, распахнув раму, ступил на подоконник. Проклятье! Отчего же так рано! Мы только-только разговорились, и мне хотелось побольше прощупать фон Кемпелена до начала спектакля с ворами и дракой.
Вслед за верзилой в комнату ввалились по очереди два его товарища — помельче, но с такими же откровенно преступными рожами. Я с удовлетворением отметил, что префект прислал настоящих головорезов, — даже человек неробкого десятка поежится, видя перед собой этаких типов.
Фон Кемпелен выронил чашку и метнулся в другой конец комнаты, к лавке с нераскрытыми ящиками, заслоняя их своей спиной и выставляя вперед сжатые кулаки, словно собирался защищать свое оборудование до последнего, с яростью львицы, обороняющей детенышей.
Мы с Петерсом вскочили со стульев. Верзила окинул нас удивленным взглядом.
Я устрашающе взревел и потом молча двинулся к мнимым грабителям. Не было смысла честить их по-английски — вряд ли поймут, а мой французский от волнения испарился из головы. Я сделал вид, что левой рукой изо всей силы бью верзилу в подбородок. Но он шустро парировал мой удар правой рукой, а левой так врезал мне под дых, что меня вдруг впервые осенило: да те ли это люди, которых обещал прислать Дюпен? Или это совсем другие мерзавцы — настоящие преступники,
Верзила был не иначе как опытный кулачный боец. Я шарахнулся в сторону и пригнулся, чтобы увернуться от удара в затылок, который должен был последовать за ударом в солнечное сплетение. Но Петерс вовремя вцепился в кулак верзилы, уже готовый опуститься на мой затылок. Верзила хохотнул и рванул руку на себя. Однако Петерс держал его кулак мертвой хваткой. На лице верзилы появилось растерянное выражение. Тем временем Петерс потянул его кулак вниз, чем заставил противника пригнуться, и внезапно зубами вцепился верзиле в левое ухо. После этого он мотнул своей головой — и наполовину разорвал ухо противника. Тот завизжал от боли — из уха на шею и плечо хлестала кровь. Теперь Петерс, не выпуская кулак верзилы, схватил его за предплечье той же руки — и переломил его руку о свое бедро. Но в этот момент второй головорез с силой огрел его дубинкой по голове. Я не успел ни предупредить Петерса, ни подскочить на помощь.
Однако Петерс только поморщился от удара. Он развернулся, сбил с ног парня с дубинкой, и они покатились по полу.
Тем временем верзила со сломанной рукой и разорванным ухом выхватил неповрежденной правой рукой кинжал из ножен на поясе и стал приближаться к Петерсу, который прижал своего противника к полу и дубасил кулаками.
Я все еще не мог разогнуться после удара, но тут опустился на колени и покатился под ноги верзиле. Тот разразился проклятиями на французском, которые я постарался намотать на ус. Соображал я все еще плохо и пассивно ожидал, что стальной клинок вот-вот пройдет у меня между ребер.
Удара не последовало. Я сделал несколько глубоких вдохов и попытался в стать.
В это мгновение вопли возобновились.
Распрямившись, я увидел Эмерсона. Он запихивал третьего головореза в дымоход. Тем временем Петерс гнул кренделя из рук второго, а верзила, которого я сбил с ног, уже поднялся во весь рост. Половина его лица была в крови, левая рука висела плетью. Он наступал на меня с кинжалом. В этот момент раздался хруст ломаемых костей — это Петерс заканчивал расправу со своим противником. И сразу же за этим кто-то на лестнице крикнул: «Жандармы!» Верзила попытался пырнуть меня кинжалом, но я отбил руку со стальным клинком и ударом левой в подбородок уложил его на пол. В дверь квартиры замолотили чем-то тяжелым. Появление полиции тоже не входило в наш план. Да, что-то явно не сработало — и все пошло наперекосяк. После паузы в дверь снова заколотили. Эмерсон оставил полуживого разбойника, которого он почти полностью запихнул в дымоход, подскочил к туалетному столу, схватил оставленную там бритвы фон Кемпелена, выскочил в окно, перескочил на крышу — и был таков.
— Да, задумка была славная, — сказал Петерс, отталкивая от себя головореза со сломанными руками. Тот был без сознания.
Кинув одуревшему от страха фон Кемпелену: «Спасибо за чай-сахар!» — Петерс подбежал к окну и последовал тем же путем, что и его орангутанг.
Я посмотрел на изобретателя, который все еще стоял на страже у своих драгоценных ящиков. В дверь колотили сильнее прежнего.
— Уф-ф! — сказал я. — Ну и вечерок! Спокойной ночи. И удачи вам.