Миры Роджера Желязны. Том 20
Шрифт:
— Верно. Я вырастил новые глаза и бежал.
— Ты демон?
— Мне часто говорили это. Не могу отрицать.
— Возьмешь меня с собой?
— Если ты в самом деле хочешь, возьму, но этот Авалон будет не совсем тем, что ты знал.
— Нет, я имею в виду Амбер.
— Ты сошел с ума!
— Отнюдь. Я давно хочу наконец увидеть этот сказочный город. И если случится мне там побывать, займусь потом чем-нибудь новым. Разве я был плохим генералом?
— Нет, конечно.
— Тогда научи меня, как воевать этими штуками — ружьями, как ты их называешь, — и я буду рядом с тобой в величайшей из битв.
— И тогда скорее всего кости твои будут белеть под Колвиром — правда, рядом с моими.
— Исход какой битвы предрешен заранее? Я, пожалуй, рискну.
— Ну, как хочешь, не возражаю.
— Благодарю тебя, господин.
Мы заночевали, а с рассветом отправились обратно в замок. Там я стал разыскивать Лоррен и узнал, что она бежала с одним из прежних любовников, капитаном по имени Мелкин. Конечно, вышло нескладно. Жаль, что она не дала мне возможности оправдаться, объяснить эту нелепость.
С удивлением я обнаружил, что Лоррен стала для меня кое-что значить, и этот неразумный ее поступок ранил меня. Я надеялся, что она хотя бы переговорит со мной перед разлукой. И если потом решит предпочесть своего смертного капитана — что ж, я охотно благословлю их. Если же нет… Я понял, что она нужна мне, что она должна быть рядом со мной. А прекрасный Авалон подождет, сперва надо узнать, окончен ли мой последний роман или нет…
И я решил отправиться следом.
Оседлал Стара, обратил голову на ноющей шее лицом в ту сторону, куда они скорее всего направились, и поскакал.
Винить ее, собственно, было не в чем. В замке меня встречали теперь не как убийцу рогатого, не как освободителя от зла. Память об их Корвине еще не изгладилась, и помнили они демона.
Люди, с которыми я бок о бок трудился и воевал, смотрели на меня не просто со страхом. Мельком глянув, они тут же отводили глаза и молчали. Быть может, все боялись, что я захочу остаться править ими. И все они, кроме Ганелона, наверно, почувствовали облегчение, узнав, что я ускакал неизвестно куда. Ганелон же боялся, что я не вернусь и обману его. Поэтому-то он и предложил мне тогда свою помощь. Но такие вещи следует делать самому — в одиночестве…
Я ехал по оставленному конями следу, а в кустах щебетали птицы. День был ясен, небо голубело, вокруг царил мир — ведь грязное пятно исчезло с этой земли. И я был даже чуточку счастлив — мне удалось поправить хоть малую толику того, что сам и натворил. Зло… В этом зле я был повинен больше всех прочих, замешанных в этой истории. Не знаю, где и как в моей жизни прицепилась ко мне совесть, но теперь она могла малость потешиться. А когда я сяду на трон в Амбере, то дам ей воли побольше… Так думал я. Ха!
Я ехал на север, по местам, совершенно мне незнакомым. Передо мной был четкий свежий след двух всадников. Весь день до самой темноты я не спускал с него глаз, время от времени спешиваясь, чтобы приглядеться внимательней. А когда глаза стали подводить меня, я заметил неподалеку, по левую руку, небольшой овраг и заночевал там. Конечно, лишь из-за боли в шее мне приснился рогатый и битва. «Помоги нам сейчас, а мы поможем тебе вернуть твое», — сказал он. Тут я моментально проснулся с проклятием на устах.
Когда утро выбелило небо, я оседлал коня и отправился дальше.
К полудню в мир вернулось что-то похожее на тепло, след стал свежее. Я настигал их.
А потом увидел ее, спрыгнул с коня и бросился к тому кусту шиповника без единой розы, под которым она лежала. Шипы расцарапали ей плечо и щеку. Ее убили недавно — кровь на ране еще не запеклась. Клинок вошел в грудь — и тело еще не остыло.
Камней, из которых можно было соорудить кэрн, поблизости не было. Срезав дерн Грейсвандиром, я уложил ее на покой. Спутник содрал с убитой все браслеты, кольца, гребенки с драгоценными камнями — все ее состояние. А когда я стал покрывать тело своим плащом и мне пришлось прежде закрыть ей глаза, тут рука моя дрогнула… и глаза затуманились… надолго.
Потом я вновь отправился по следу и быстро нагнал его. Он несся, словно его преследовал сам дьявол, что, собственно, было недалеко от истины. Я молча, не произнося ни слова, выбил его из седла на землю. Он обнажил меч, но свой я доставать не стал. А потом забросил его изломанное тело на высокий дуб. И когда оглянулся, труп уже исчез под темным покрывалом вороновых крыльев.
Все кольца, браслеты и расчески вернул я на законное место, а потом покрыл тело дерном. Прощай, Лоррен. Все, чем ты была и хотела быть, окончилось. Недолгим вышло наше знакомство. И рассказ мой о том, как в стране, что звалась Лоррен, я встретил женщину по имени Лоррен, закончен… В нем отразилась вся моя жизнь, ведь я — принц Амбера, а значит, часть и соучастник всякого зла, что творится в мире. Я — не только часть зла, что существует в мире, но и Тьмы, окружающей мир. Иногда мне кажется, что я только зло, которое лишь противостоит иному, большему злу. А Мелкиных я теперь убиваю всегда во всех Тенях, если только они попадаются мне. И в тот Великий день, который предрекали пророки, надеясь, что не будет его, в тот Судный день, когда Он очистит мир от скверны и зла, я кану во тьму, глотая проклятия. А может быть, это случится и раньше, еще до Суда. Но чтобы… До того дня не омою я своих рук и не останутся они праздными.
Повернув коня, я отправился назад, в Твердыню Ганелона; он теперь узнал меня, но никогда не поймет.
Глава 4
Рысью и галопом по странным и диким путям, что вели к Авалону, ехали мы с Ганелоном; по кошмарным и дивным долинам, под медным корабликом солнца, ночами, раскаленными добела и серебряными, когда в небе поблескивали алмазы и белым лебедем плыла луна.
Заря протрубила в зеленой весенней роще. Мы переправились через могучую реку, а горы впереди побелели за ночь. Я выпустил стрелу своего желания в грудь полуночи, и, загоревшись над головой, она метеором умчалась на север. Единственный попавшийся нам по дороге дракон оказался хромым и, едва завидев нас, попыхивая дымом, заковылял в сторону, испепеляя дыханием маргаритки. Стаи ярких птиц стрелками указывали нам путь, звонкое эхо от хрустальных озер повторяло наши слова. Я ехал и пел, а чуть погодя начал подпевать мне и Ганелон. Так мы ехали целую неделю; небо и ветер — все указывало на то, что Авалон теперь близок.