Миры запредельные
Шрифт:
Она припомнила свой разговор с Дэниелом и решила, что в скафандре или без, но эрекция гинекологу обеспечена.
Обследование не выявило ничего, кроме аллергии на коровье молоко, которая не вызвала особого удивления (и не создала никаких проблем, поскольку ближайшая корова паслась на расстоянии в тридцать шесть тысяч километров отсюда). Из находившихся в модуле никто бациллоносителем не оказался. Их продержали под наблюдением еще десять дней и отпустили с миром.
Утомленная более чем скудной диетой, на которой пришлось сидеть в модуле 9b, О'Хара отправилась прямиком в кафе. Там на ленч подавали рис, охлажденные помидоры и рассольник.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ
Большая часть ракет,
Вирус Коралатова считался оружием вполне гуманным. Подразумевалось; что он должен вызвать длительное расстройство психики, лишить на несколько месяцев все население враждебной страны возможности разумно мыслить. Лучше поглупеть на время, чем сдохнуть навсегда. Гладко было на бумаге.
Боеголовки с вирусом Коралатов-31 стояли на восемнадцати запущенных ракетах. Шестнадцать из них были уничтожены лазерами американской системы СОИ. Одна, из-за неисправности, развалилась на части над Восточной Европой. Еще одна, нацеленная на Чикаго, почти достигла места назначения. Дряхлая ракета прошла совсем рядом, так и не взорвавшись, но боеголовка вскрылась от динамического удара, и культуру вируса затянуло в реактивную струю. Результат оказался таким же, как в Европе: долгие недели и месяцы вирус оседал вниз из стратосферы. Там, внизу, он нашел себе самых гостеприимных хозяев в лице человеческих существ. К концу года он сделался не менее вездесущим, чем обыкновенный грипп. Но его действие оказалось совсем не таким, как планировал Коралатов; первые симптомы проявились далеко не сразу. К тому времени, когда вирус постепенно довел до идиотизма и прикончил свою первую жертву, заражения им избежали лишь сотрудники антарктических научных станций, оказавшиеся в самом бедственном положении, горстка скитающихся по пустыне бедуинов и те, чьим домом были Миры.
Ученые в Антарктике могли продержаться несколько лет, пока не кончатся припасы. Жизни бедуинов ничто не угрожало до тех пор, пока им удастся избегать контактов с внешним миром. Остальное население Земли стало легкой добычей новой чумы.
Почти всякий, кто достиг двадцати лет, умирал в течение нескольких недель. В более раннем возрасте действие вируса не проявлялось никак. Мир погружался в хаос; дети остались без родителей, без присмотра, без руководства. Потребовалось время, прежде чем кошмарная истина предстала во всей своей наготе: никому отныне не суждено жить долго. Где-то между восемнадцатью и двадцатью одним годом проходил рубеж, за которым каждого ждали болезнь и смерть.
Два миллиарда обреченных детей не имели ни малейшей возможности поддерживать образ жизни двадцать первого столетия. Конечно, все не могло развалиться одновременно, ведь Мир был почти полностью автоматизированным и системы выходили из строя далеко не сразу. Вы могли зайти в бар-автомат и получить там порцию выпивки, а могли снять трубку, набрать номер общественной службы и послушать, как давно умершая женщина молится за вас. Но рано или поздно большая часть оборудования должна была сломаться либо сама по себе, либо в результате вандализма, а на всем белом свете не осталось никого, кто бы смог восстановить разрушенное. Впрочем, существовала одна группировка, которую не застала врасплох ни сама война, ни ее ужасающие последствия. Запрещенная, действовавшая нелегально секта мансонитов насчитывала на юге Соединенных Штатов десятки тысяч своих приверженцев. Еще много лет назад мансониты предсказали, что концу света будет предшествовать период сумятицы и неразберихи. Они относили начало этого периода к две тысячи восемьдесят пятому году, сотой годовщине вознесения отца-основателя этой религии.
Вера мансонитов покоилась на фундаменте
Год второй
Глава 1
Сначала теплилась надежда, что Австралию, Новую Зеландию и Океанию чума может обойти стороной. Но продолжавший тихо оседать из атмосферы вирус был беспощаден. Даже на крошечных, затерянных в океане островках заболели и умерли все, кроме самых молодых.
Живущих на Земле постепенно засасывала трясина отчаяния, дикости и безумия, а в Ново-Йорке жизнь становилась все более спокойной и К безопасной. По крайней мере, на какое-то время. Когда фермы были восстановлены, О'Хара с облегчением поменяла свой скафандр и мокрые пеленки на письменный стол.
Люди стали гораздо меньше беспокоиться о хлебе насущном и гораздо больше о том (неумолимый признак возвращения к обыденности), в какой руке держать вилку. Их также начали всерьез волновать вопросы типа: кто с кем спит? А если больше не спит, то почему, и имеются ли на все это законные основания?
Заключение брака в Ново-Йорке было делом довольно сложным. Не в смысле самой процедуры, конечно; формальности выполнялись с помощью компьютера буквально за пару минут. Главная проблема сводилась к тому, вступаете ли вы в брак с одним человеком, с двумя, с шестью или с шестью тысячами.
В Ново-Йорке насчитывалось несколько десятков «семейных кланов». Сам этот термин давно устарел, использовался в весьма вольной трактовке, и под ним чаще всего понимались более-менее постоянные половые связи, а иногда — общие дети, совместное проживание и так далее.
Примером тому могли служить семейные кланы самой Марианны О'Хара. Вначале ее мать принадлежала к клану Нейборз. Клан этот был традиционным, со старомодными порядками. Он состоял из нескольких сотен мужчин и женщин, приходившихся друг другу мужьями и женами. Чтобы избежать кровосмешения, велись подробные генеалогические таблицы, но на секс, не связанный с рождением детей, никаких ограничений не существовало. Хорошенькие молодые девушки, какой была и мать Марианны, шли нарасхват, проводя очень много времени в постели с многочисленными мужьями (правда, они тратили гораздо больше времени, если решали ответить отказом). Мать Марианны захотела уйти из своей семьи и выбрала для этого самый короткий путь: забеременела от человека с Земли, как только ей предоставилась такая возможность. Клан Нейборз заботился о ней, пока ей не пришла пора рожать. Как только ребенок появился на свет, их обоих просто вышвырнули прочь.
Кэтому времени у нее уже был любовник из ее же клана, который вместе с ней покинул семью Нейборз. Вместе с отцом Марианны они вошли в семейный клан Скэнлэн, представлявший собой скорее свободную ассоциацию людей, состоящих в тройственных браках, чем семью в общепринятом понимании этого слова. Вся операция была тщательно продумана и хладнокровно осуществлена. Спустя неделю после свадьбы (согласно заранее разработанному плану) отец Марианны вернулся на Землю к своей настоящей жене, а мать и ее бывший любовник образовали супружескую пару, сохранив право пользоваться поддержкой клана Скэнлэн там, где дело касалось жилья, образования и тому подобного. В развалившейся тройке Марианна так и осталась единственным ребенком. Все это сделало ее чужой для других детей, и те, подстрекаемые клановой спесью, порой бывали жестоки к ней. Она росла, ее взгляд на жизнь с возрастом менялся, но одно О'Хара знала наверняка: никогда, ни за что на свете она не вступит в тройственный брак.