Мишель в «Хижине шерифа»
Шрифт:
– Здравствуйте, – сказал Мишель.
– Здравствуйте, молодой человек. Чем могу служить?
Фотограф говорил чисто, то есть без певучего южного акцента.
– Я хочу получить карточки. Мой приятель сдал пленку три дня назад.
Фотограф наморщил лоб, приподнял брови и забавно возвел глаза к потолку, одновременно склонив набок голову.
– Три дня… три дня… сейчас поглядим, – бормотал он. – Фамилия заказчика?
Мишель на миг заколебался.
– Скорее всего, моя – Мишель Терэ. Или посмотрите Артур Митуре.
– Сейчас
Экстравагантный мужчина оказался к тому же крайне рассеянным и обращался скорее к себе, чем к своему собеседнику.
Мишель повторил.
– Знаете что, – продолжал фотограф, – у меня там пленка проявляется. Будьте добры, поищите сами вон в той коробке.
Он ткнул в сторону большой картонки, из которой высовывался ворох белых конвертиков, украшенных рекламой фотопринадлежностей.
Мишель подошел к картонке и запустил туда руку, поражаясь окружающему его хаосу. Хотя что-то в этом было даже забавное.
– Только, пожалуйста, не открывайте конверты, – умоляюще попросил мастер. – Снимки выпадут, перепутаются. Фамилии на обороте… Разберетесь!
Мишель тщательно, по очереди, перебирал конверты. А фотограф меж тем сетовал на необязательность клиентов, которые уезжают, забыв про снимки. Кроме того, он разъяснил, что сэкономил на сушилке, поскольку в их климате фотографии прекрасно сохнут и так. Мишель слушал его вполуха. Он терпеливо переворачивал конверты, но ни его имя, ни имя Артура не попадалось на глаза.
– Вы здесь единственный фотограф? – поинтересовался он.
– Единственный и неповторимый! – похвалился мастер. – Еще не нашли свое добро?
– Пока нет.
Перебрав все конверты, Мишель почувствовал досаду.
Фотограф закончил проявлять пленку. Он подошел к мальчику, почесывая плешь на затылке.
– Может быть, они еще не готовы. Посмотрите пленки, которые сушатся, вон они!
Мишель пошел в указанном направлении.
– Вы свою сразу узнаете.
Мальчик внимательно, одну за другой, разглядывал черные блестящие ленты. Его пленка действительно была среди них.
– Она здесь, – сказал он.
– Что я говорил, ничего не успеваю… А еще ходят, надоедают. Сегодня один заставил заново перепечатывать фотографии, якобы первые снимки я запорол. Отвратительное, надо сказать, качество. Убедитесь сами!
И мастер сунул Мишелю бумажную полосу – восемь неразрезанных отпечатков.
Не успел Мишель поднести их к глазам, как вскрикнул от удивления.
СТРАННАЯ УЛИКА
Фотограф истолковал вскрик Мишеля по-своему.
– Правда, отвратительные? Кроме первых трех…
Мальчик не верил собственным глазам. Первый снимок запечатлел Артура, восседающего
Мишель побледнел, сердце его сжалось – вор израсходовал оставшуюся пленку. Четыре из пяти кадров представляли собой виды цыганского лагеря! Кибитки, цыганята… Несмотря на очевидную неопытность фотографа – последний снимок был передержанным и почти черным, – они не оставляли никаких сомнений. Одна из фотографий, судя по ракурсу, была сделана из фургона, причем фотографу, наверное, пришлось свеситься из окна.
Может быть, эти снимки каким-то образом связаны с исчезновением Жана и Нура? Несмотря на все доверие к братьям-цыганам, несмотря на упорную надежду, которую ему хотелось сохранить любой ценой, Мишель был вынужден взглянуть правде в глаза: какой-то цыган воспользовался его фотоаппаратом. В голове у мальчика копошились самые противоречивые мысли. Как могло получиться, что вор настолько осмелел, что отдал пленку в мастерскую?
«Жан и Нур никак не могли нас обокрасть, мы | были вместе весь вечер», – уговаривал себя Мишель. Но коварный внутренний голос тут же нашептывал: «Разумеется… Но у них могли быть сообщники…»
Потрясенный, не в силах преодолеть разочарования, Мишель всматривался в пресловутые снимки, даже не отдавая себе отчета, что его поведение разжигает любопытство фотографа.
– Ну, что скажете?
Усилием воли юноша вернулся к реальности.
– Поразительно, чего только не бывает на свете, – выговорил он в конце концов. – Три дня тому назад у меня из дома пропал фотоаппарат.
Фотограф взглянул на Мишеля с удивлением, не находя связи между этим событием и лежащими перед ним снимками.
– Украли?! – воскликнул он. – И хороший был аппарат?
– «Фота спорт», тип два.
– Отличный прибор. Но… что-то я не очень понимаю…
– Сейчас я все объясню.
И Мишель рассказал, как вытащил отснятую пленку, как зарядил новую, как сделал три снимка и как тем же вечером его «Фоту» стащили.
– Очень обидно, – пробормотал мастер. – Но… при чем здесь?…
– Эти фотографии, три первых кадра, я сделал в день кражи! Это моя пленка. Видите, парень на лошади, это Артур – он, кстати, был у вас.
– Ну и ну! Господи Боже мой! Ну и ну! – запричитал фотограф.
– Значит, вполне возможно, что эту пленку принес сам вор.
– Да, правда, может, и так! – прошептал фотограф, явно сбитый с толку. – Он взял снимки, чтобы взглянуть на них еще раз. – Цыгане… Ну ни стыда ни совести… По-моему, все ясно как день!
Мишеля слегка покоробило, что его собеседник пришел к тому же горькому выводу. Но он не нашел, что возразить.
Внезапно у него возникла мысль.
– Ваш клиент, наверное, оставил свою фамилию?