Мишка Forever
Шрифт:
– Мам, ты кушать будешь? А почему? А я пошёл тогда сочинение писать. Поможешь творить? Ну, сам, так сам.
Для сочинения я всегда выбираю свободные темы. Свободные-то они свободные, да только писать надо про то, про что сказано. "Подвиг Красной Армии". Делов то. Вспомним парочку дедовых рассказов, лучше про Гражданскую. Крови только, чтобы поменьше, а то у деда про войну как-то... Кровь, вши, кровь, тиф, кровь, грязь, и снова кровь. Голод ещё, вечный. Так, наверное, и было, но для сочинения, как-то...
Часа полтора, примерно, я пыхчу над черновиком. Ну, более или менее. Конец придумать надо. Придумать, - это потому, что после 12 июня двадцатого года ничего не кончилось. А про то, как в августе было под Варшавой, дед рассказывать не хотел, сказал только коротко: драпали. Но сказал так, что мне и расспрашивать не захотелось.
– Мам, проверь черновик, ошибки заметишь, - отметь, я перепишу.
– Быстро ты, Илюшка. Пирата не мучай.
Мама читает мой черновик, я смотрю в окно в её комнате на Мишкин дом. Интересно, где его окна...
– Да, - вздыхает мама.
– Здорово, Илья. Сильно тебе Ильи Павловича не хватает, а?
– Что ж тут поделаешь, мам. Не хватает, конечно. Много ошибок?
– Порядочно. Вот это хорошо, - "росведка". Это что такое, - разведка? Ты бы повнимательнее, правда, Илюша. А так очень хорошо. Про Будённого хорошо, и вообще, - мне всё понравилось. Ты не зазнавайся только, Илья, но, по-моему, у тебя способности. Покраснел! Надо же. Ну всё, всё, молчу. А интересно, почему Илья Павлович ничего сам не писал, - такая жизнь ведь человеку выпала.
– Потому и не писал, что была жизнь.
– Философ ты у меня. Иди, переписывай набело.
– Бу сде!
Вот ведь я! Как хорошо получается, - сейчас перепишу сочинение, туда, сюда, Шерлока посмотрю, а потом можно и на лыжах с Рыжковым. Набор лыжных мазей, он говорил, у него есть. Сроду я без мази катался.
Ну, вот и всё. Переписал. Пойти телек включить? А почитаю ка я, лучше, чего-нибудь. Опа, в дверь звонят, - кто бы это?
– Илья, иди, к тебе мальчик пришёл.
Вовка припёрся, что ли? В прихожей никого.
– А где, мам?
– За дверью остался, почему-то. Ты в подъезде, Илюша, не торчи, в квартиру проходите.
В подъезде стоит Мишка! Вот так вот. Я, раскрыв рот, молчу, как рыба и только хлопаю глазами.
– Приве-ет, - насмешливо, нараспев говорит он и протягивает мне руку.
– П-привет, - поперхнувшись, отвечаю я, осторожно пожимая его ладонь.
– Ты чего? Ко мне?
– Ну, а ты как думаешь? А ты молодец, самолётик-Ил, не соврал мне.
– Про что?
– Про лифт, и правда работает он у вас.
– А-а...
– я молчу, уставившись в пол.
– Слушай, Илья, можно поговорить? Да ты не беспокойся, я сразу же уйду, скажу тебе кое-что только, и уйду,
– Ну... Можно, наверное.
В дверь выглядывает мама. Она смотрит на меня и на Мишку, склонив голову к плечу.
– Илья, - стараясь быть строгой, говорит она.
– Зайдите в квартиру. Что же ты, а? К тебе пришли, а ты в подъезде гостя встречаешь. Не стыдно?
– Вы извините, я не надолго, - торопливо заступается за меня Мишка.
– Да ладно, заходи, в комнате поговорим, - отзываюсь я.
– Мам, это вот Миша, ну, парень, что вчера... ну, умылся я у него, я тебе говорил. Собака ещё у них...
– Очень приятно, Миша, а я Наталья Николаевна, мама этого растяпы. Спасибо тебе, Миша, за то, что ты Илюшке помог.
Мишка краснеет и, откашлявшись, говорит:
– Да ну, я и не сделал ничего особенного.
– Это уж точно, - ляпаю я, вот ведь язык мой проклятый!
– Ну, заходи, чего мы, и правда, в подъезде-то...
Я показываю Мишке, куда можно повесить его зимнюю куртку-аляску, и киваю на мою комнату.
– Туда, - коротко говорю я, а сам отчаянно смущаюсь и думаю: - и чего же это ему надо?
– Илья, можно тебя на секунду?
– зовёт меня мама.
– Проходи, я сейчас, - говорю я Мишке и иду к маме в комнату.
– Илюша, ты чего это так с ним, а? Такой приятный мальчик, и красивый, и вежливый, да и старше он тебя всё-таки, а ты... Он же тебе помог вчера? Что, не понравился он тебе? Не понимаю.
– Да ладно, мам, всё в порядке, как-то неожиданно просто. Ну, не ждал я его совсем, вот и всё. Пойду я к нему, что-то он сказать хочет.
В моей комнате Мишка сидит на самом краешке дивана, сложив руки на коленях, - как первоклассник у директора, хмыкаю я про себя. Я сажусь рядом и смотрю на него. Мне вдруг, неожиданно, становится весело. Жду.
– Это что, шпага, такой тебе досталось, да?
– Мишка смотрит на мою спортивную саблю.
– Такой, только это сабля, а не шпага.
– Ясно. Так вот, Ил-Илья, я чего пришёл. У нас сегодня только четыре урока было, вот я пораньше со школы и пришёл... Вот. Нет, не то... Я это...
– Да ты говори нормально, - что я тебе сделаю, ничего я тебе ведь не сделаю.
– Ладно. Илья, я сегодня утром, перед школой съездил к Наилю, ну к этому гаду, что вчера...
Я резко отворачиваюсь от него и смотрю в стену. Вот ведь...
– Да ты погоди, Ил! Послушай. Ну вот, съездил я, значит, к нему и поговорил с ним как надо.
– Зачем?
– сглотнув, спрашиваю я.
– Зря...
– Не зря, - жёстко и холодно говорит Мишка.
– Не зря, Ил. Так надо было. И тебе, и мне. Ну вот, забудь о них, вообще забудь, как будто не было их. Они теперь не то, что к нам на квартал, они теперь и остановку нашу, и то с закрытыми глазами проскакивать будут.