Мишн-Флэтс
Шрифт:
Что можно было выломать и продать, начиная с медных дверных ручек и заканчивая водосточными трубами, все было давно уже выломано и продано. Остальное покалечено временем или вандалами. Редкие палисадники, обнесенные чиненными-перечиненными и слепленными из чего попало заборами, были не столько садиками, сколько мусорными свалками.
– Прежде справа и слева стояли сомкнутые ряды многоквартирных домов, – рассказывал Келли. – Довольно симпатичный был район. Здесь жили сперва итальянцы, потом ирландцы и
Мы проехали мимо Уинтроп-Виллидж – единственного островка относительного благополучия: замкнутое кольцо высоток в небольшом парке, обнесенном высоченной металлической оградой. Несколько охранников дежурили на въездных воротах. Они проводили нашу машину ленивым подозрительным взглядом.
Келли показал мне повторяющиеся на многих обшарпанных стенах граффити: «МБ».
– Мишнская братва, – пояснил Келли. – Банда Брекстона.
Эти буквы – «МБ» – были повсюду. Приглядевшись, я увидел их и на тротуаре, и на разбитых телефонных будках, и на столбах, и на стеклах автомобилей.
– Остановись-ка здесь, Бен Трумэн, – сказал Келли. – Хочу позвонить.
Я притормозил машину у лавчонки под названием «У Мэла».
Келли зашел внутрь.
Я поискал музыку в радиоприемнике, потом решил выйти из машины – понежиться в лучах солнца и осмотреться.
Я оперся спиной об искореженный парковочный счетчик и, позевывая, водил глазами по улице. Смотреть особо не на что. Мерзость запустения.
Очень быстро я ощутил, что стал предметом всеобщего внимания.
Толстая негритянка, которая развешивала свежевыстиранное белье на балконе, бросила свое дело, уперла руки в бедра и стала меня рассматривать.
Ребятишки на тротуаре у соседнего дома прекратили играть и таращились на меня.
Несколько типов на противоположном тротуаре хоть и не замолчали, но то и дело на меня косились.
Что во мне такого, черт возьми? Или это лишь потому, что я единственный белый на всю улицу?
Из ближайшего подъезда вынырнул один подросток. Потом другой. Оба переглянулись и двинулись ко мне.
Оба чернокожие – один совсем темный, другой почти такой, каким бываю я, если летом подолгу хожу на солнце. У обоих характерный презрительный прищур – то ли от хулиганской натуры, то ли от природной дебильности.
– Ты че тут кантуешься? – спросил светленький.
– Жду друга. Он в магазине.
Оба парня смотрели на меня исподлобья, словно мой ответ только увеличил их недоверие.
– Классная тачка, – сказал тот, что потемнее.
Светленький сплюнул и спросил врастяжечку:
– Деньги есть?
– Нет.
– Нам нужны – в магазин.
– Увы и ах.
– Ты че – заблудился?
– Нет. Я же сказал – друга жду. Он внутри.
– Нам и нужно-то немного – всего доллар, – сказал тот, что потемнее.
– Говорю вам...
– Брось
Я хмыкнул, вытащил из кармана бумажник и дал ребятам один доллар.
– А ты лапшу вешал, что денег у тебя нет, – протянул светленький.
– Я только сказал, что вам давать не собираюсь.
– А таки дал!
– Ну и что?
– Целый доллар отвалил. Щедрый мужик! Мог бы и один сраный цент дать. Ладно, не жмись. У тебя полный лопатник долларов, я же видел. Нам во как нужно в магазин!
– Нет, ребята, уж вы извините.
– Нам чего пожрать – понимаешь?
– Да, с голоду подыхаем – понимаешь? – насмешливо заканючил второй.
– Хватит. Больше ничего не получите.
– Как это – не получите? Я ж тебе сказал – нам позарез нужно!
Я отрицательно мотнул головой. Возможно, пришло время пояснить, что я полицейский.
Но поскольку это были только подростки, то я не стал гнать волну. С формальной точки зрения я тут, в Бостоне, никакой не полицейский. Моя юрисдикция заканчивается в Версале, штат Мэн. В Бостоне я рядовой турист.
– Получили от меня доллар, друзья, на том и закончим.
Тот, что потемнее, стал медленно передвигаться мне за спину.
– Я видел у тебя бумажник, набитый деньгами! – Хоть и щупловатый, он был выше меня ростом. Теперь он щурился хуже прежнего, и я начал нервничать.
– Не жмись, помоги людям в беде, – сказал светленький. Он шагнул ко мне. Не то чтобы с угрозой, но при этом он оказался так близко от меня, что я машинально вытянул руку и упер пальцы ему в грудь.
– Э-э! – сказал я.
– Ты чего меня лапаешь! – сразу взорвался светленький. – На драку нарываешься, или что?
– Ни на что я не нарываюсь!
Тот, что потемнее, сказал:
– Не заводитесь. Ведь можно и без рук, по-доброму. Вижу, дядя добрый, он и так даст.
– Вы просили доллар – получили. И все, проехали.
– Я у тебя не доллар спрашивал. Я спрашивал: деньги есть? А ты сразу меня трогать! Будет всякий меня трогать!
– Никто тебя не трогал.
– Я что – тебя обзывал?
– Нет.
– Вот-вот, просто беседовали. Я попросил у тебя помощи. А ты вдруг в бутылку полез!
– Ни в какую бутылку я не полез! Давайте так, ребята, говорю вам с полным к вам уважением: идите своей дорогой, пожалуйста.
– Тротуар не купленный. Где хотим, там и стоим. Ты посылаешь нас куда подальше только потому, что мы попросили о помощи? Так? Дал один поганый доллар и считаешь, что можешь нами командовать?
– Ничего такого я не говорил.
– Ты так подумал. По морде вижу.
– Ничего такого я не думал.
– Думал, думал!
Светленький похлопал меня по правому карману брюк, откуда я доставал бумажник.