Мисс Невезучесть

Иванова Вера

— Обалдеть… — выдохнул Сеня.

— Да, ребята! Я же говорю, с вами не соскучишься! — рассмеялся Сергей, и певцы начали прощаться — обоим не терпелось поскорее вернуться к своей нормальной жизни.

Расстались мы на хорошей душевной ноте, получив от новых друзей по визитке с номерами их мобильников и адресами электронной почты. Единственным темным пятном стало очередное разоблачение, которое невольно сделал Тима. Перед тем как уйти, он вытащил из кармана маленькую темно-красную бусину и протянул ее Танюсику со словами:

— Мне кажется, это имеет отношение к твоим бусам!

Меня спасло только то, что

подруга пребывала в благодушном настроении в связи со своим триумфом. Но я знала — объяснений не миновать, и Танюсик тут же подтвердила мою мысль:

— Только не думай, что я забуду об этом! — прошипела она, впившись ногтями мне в ладонь, едва лишь певцы вышли из кафе.

Но я быстро перевела стрелки, спросив:

— А вдруг это не Кира? Мы же не можем точно сказать. Вдруг она слово «боулдеринг» не знает?

— Кира-то? Сто пудов — знает! — подал вдруг голос Брыкало.

— Откуда ты знаешь? — мы с изумлением посмотрели на него.

— Мы с ней в одну секцию ходим, — объяснил Сеня.

— Так Кира тоже качается? — удивилась я.

— Качается? — недоуменно посмотрел на меня Сеня. — Да нет, она нормально вроде лазит…

— Лазит?! — хором воскликнули мы с Танюсиком.

— Ну да! Мы уже целый месяц на боулдеринг ходим, научились кой-чему! — Брыкало хвастливо потряс бицепсами.

— Так Кира занимается скалолазанием! — ахнули мы, и Танюсик, схватив мобильник, быстро нашла нужную фамилию.

— Кир, спустись в кафешку, разговор есть! — сказала она в трубку и удовлетворенно кивнула: — Сейчас будет!

— Тогда я пойду, принесу путевку в Сингапур, — грустно вздохнула я. Тяжело расставаться с прекрасными мечтами!

Признание Киры

Кира сидела перед нами, пила коктейль и пахла теми же духами, что и анонимка. Глаза ее были заплаканными и несчастными.

— Я хотела сразу признаться, — сказала она. — Когда Туча письмо прочитала. Но испугалась — а вдруг ты, Сашуля, начнешь спорить! Вот я и решила написать анонимное письмо и объяснить все при встрече.

— Ты так плохо обо мне думала! — ужаснулась я, но Кира посмотрела на меня в упор и усмехнулась:

— Но ты же пошла на бал! И приз получила, верно?

Я густо покраснела: возразить было нечего.

— А почему ты не пришла за гаражи? — спросила Танюсик.

— Заболела. Как раз вчера. С утра зашла в наш подъезд и бросила Сашуле в почтовый ящик письмо. А потом почувствовала себя плохо. Голова разболелась, затошнило… Еле домой доползла. Оказалось, у меня температура поднялась.

— А сейчас-то ты как? — участливо спросила Танюсик.

— Вроде ничего. Температура упала. Извините, что втянула вас в это… И вообще, за все извините…

— А ты давно боулдерингом занимаешься? — поинтересовался Миша.

— Месяц. Но мне так нравится! Ни за что не брошу, хотя родители не в восторге от того, что я на скалодром хожу.

— А зачем надо было врать? Почему ты на радио сразу своим именем не назвалась? — спросил Брыкало. — Ну, когда викторину выиграла.

— В тот день я должна была сразу после школы идти на сольфеджио. Вы же знаете, я в музыкалке учусь, родители заставили, а я это сольфеджио просто ненавижу! И я решила вместо сольфеджио остаться в школе: надо было журнал заполнить, страничку с личными данными учеников. Ну,

а у меня в плеере всегда радио «Зацепись» включено, и тут как раз — викторина. Я с мобильного им набрала и сразу же дозвонилась, представляете! На все вопросы правильно ответила, даже сама не ожидала! А потом у меня спросили мое имя и адрес… И я испугалась, что до родителей может дойти, что я вместо музыкальной школы слушала «Зацепись» и на вопросы отвечала. Они мне не разрешают эту волну слушать, считают, что скалолазание меня от учебы и музыки отвлекает. К тому же отец такой въедливый, он обязательно сопоставил бы время передачи с моим расписанием и выяснил бы, что я не только запрещенное радио слушала, но и сольфеджио прогуляла. Короче, я струсила и назвала первое попавшееся имя — то, которое как раз в журнал записывала. Это была Александра Алешина… И адрес под рукой оказался… Вот так все и вышло.

— Сольфеджио — тоже хорошее слово… Для теста на интеллект, — задумчиво прокомментировал ее рассказ неисправимый Смыш.

А я, вздохнув, протянула Кире сиреневую папочку:

— Владей! Это теперь твое. Завтра мы позвоним на радиостанцию и все уладим.

— А вдруг не получится? — жалобно пролепетала староста.

— Не боись! У нас теперь в шоу-бизнесе своя рука имеется! — твердо сказала я, помахав визитками Сергея и Тимы. — Только с предками ты сама все улаживай, чтобы тебя отпустили.

— Да с ними-то я разберусь! — радостно воскликнула Кира. — Заморочу им головы так, что они решат, что я не в Сингапур еду, а в деревню Дюевку, к тете Нюре. Мне по вранью звание мастера спорта можно давать!

Вот тебе и красавица-староста-отличница! Мы во все глаза смотрели на Киру, поражаясь скрытым чертам ее натуры. Вот так иногда думаешь, что хорошо знаешь человека, а у него за душой такое… Мало не покажется!

— Ладно, пойду доболею, а то голова все-таки трещит еще, — сказала Кира. — Спасибо вам за все!

— Ой, Кира, погоди… Я давно хочу спросить — что у тебя за духи? Совершенно незнакомый запах… — остановила ее я.

— Да это «Элизабет», мне из Польши привезли, у нас такие не продаются!

Вот так моя коллекция запахов пополнилась еще одним ароматом. Я смотрела старосте вслед и думала, что на этом белая полоса моей жизни окончательно завершилась. И не ошиблась: едва Кира ушла, как подруга обратила на меня грозный взгляд и произнесла:

— А теперь вкладывай про бусину! И не вздумай увиливать!

В этот вечер мне досталось по полной. Вначале от Танюсика: пришлось поведать ей о приключении с ее бусами. Потом от родителей, поджидавших меня дома. Когда я вышла из лифта, мама стояла на пороге с дневником в руках и глаза ее действительно «швыряли яростные молнии». Мне попало за все: за двойки, за замечания, за записку, за прогулки неизвестно где… И даже за лосины, которые я выудила у мамы из шкафа! Оказалось, она приберегла их мне в подарок на день рождения…

Это был тяжелый вечер, но странно — слез и огорчений было не так много, как обычно. Я как будто смотрела на происходящее со стороны, с высоты своего нового жизненного опыта, и понимала, что получаю по заслугам, а раз так — какой смысл реветь? Поплакав, я совершенно искренне раскаялась, попросила у родителей прощения и пообещала, что впредь буду паинькой… Настолько, насколько это вообще возможно при моем характере.