Мисс Никто

Лаас Татьяна

Она догнала его, обнимая со спины — хорошо, что он её роста:

— Прости, прости, прости… Осень, пожалуйста, прости.

Он развернулся:

— Ники? Ты плачешь?

Она уткнулась ему в плечо:

— Прости.

Он погладил её по волосам, медленно, осторожно, и почему-то вспомнилось, как отцова ладонь чуть стучит по спине в знаке утешения.

— Ники, все хорошо. Все будет хорошо, только не плачь. Я не злюсь. У меня нет права злиться на тебя.

Она печально швыркнула носом:

— Есть, Осень. И то, что сняла привязку

с тебя, не делает меня лучше и не лишает тебя права злиться на меня. Я вела себя с тобой отвратительно.

— Ты опять ошибаешься в возрасте, Ник. Я старше тебя, я понимаю, что это просто твой возраст, недостаток опыта и общения. Ловцы одиночки, а уж воспитанные в Сорок первом округе ловцы… Это отдельная история. Я не злюсь. — Его ладонь чуть сожалеюще прошлась по её щеке, — прости, но как бы меня не тянуло к тебе, как бы я не скучал по тебе, нам нельзя привыкать к друг другу — расставаться потом будет больнее. Ты должна набираться опыта и сшибать шишки рядом с одногодкой. Или с тем, кто безоговорочно принимает тебя. Я люблю тебя, Ники, но у нас ничего не выйдет, мы разные. Это даже без учета Переса.

— Ведь могло все получиться. Тогда… С мешком… Я могла тебя обозвать Морозным дедом с подарками. Я могла преломить с тобой хлеб. Я могла высмеять гигантизм Переса. Все могло быть иначе.

Он поцеловал её в лоб:

— Ники, все случилось, как случилось. Это надо принять. Просто дальше не наломай дров в других отношениях.

Она призналась:

— Я решила объявить год без парней. И список со стены уберу… Напишу новый. Что-нибудь придумаю. Я дам тебе свободу любым способом.

— Ты обещала не вмешиваться.

— Я не могу не вмешиваться, Осень. Я и так слишком многое испортила в наших отношениях. Знай — что бы ни случилось, ты всегда желанный гость в моем доме. Он всегда готов тебя унести на край света и даже за край, если понадобится. Приходи любой — со щитом или на щите…

Он рассмеялся ей в волосы:

— На щите приносят. А я такого уже не допущу. И Перес не допустит. Я уже говорил — Перес не скрывает, что в конце концов выставит меня на бои. Я свое будущее знаю четко.

— Еще посмотрим про бои. Придет время, я соберусь с силами и…

— И ты забудешь обещание, — вспомнил Осень.

Ник кивнула:

— Забуду. И побеж… Остановлю Переса. — Она взяла Осень за руку и потянула за собой, резко меняя тему — не хотелось, чтобы он и дальше выговаривал ей. — Река не ждет.

— Не ждет, — подтвердил Осень. — Заметила, зона сегодня какая-то прям подозрительно добрая? Ни одного взрыва или всполоха пламени.

— Это потому, что ты со мной.

— Какой я, однако! — Осень смеялся легко и беззаботно, Ник даже обиженно его в бок ткнула:

— Это я — какая!

— И ты какая! — согласился он тут же.

Глава 17. Ткачи ивы

К реке Ник с Осенью вышли через час.

Берег был высокий, подмытый, Ник с трудом слезла к

самой воде, сейчас скованной льдами. Хорошо, что Осень молчал, никак не комментируя её жалкие потуги быть самостоятельной. Когда-нибудь она снимет блок и тогда… Тогда — что? Её все равно все принимают такой, какая она есть — и Лин, и Осень, и Арано, и… Ладно, о Жерди не будем, рыжий Себастьян Диез сейчас неадекват в солнечном цикле. А чужое мнение её не волнует.

Вода была низкая — река далеко ушла от берега. Глинистый склон переходил в галечный пляж, по которому было удобно идти, даже с учетом его изгибов. Ни вечных зарослей ивы, ни таинственных камней. Ни опасности — Ник ничего не чувствовала, хоть в виде эксперимента Осень ушел от неё ярдов на двести. Тут можно было идти и не бояться. Главное, внимательно осматривать высокий берег в поисках возможного вскрытого водой могильника. Ведь где-то здесь убили как бы не ткачей ивы. Здесь просто обязаны быть их следы. Чаще всего именно реки невольно вскрывают могильники, вызывая всплески некрофона, как тут в Алисо.

Первая кость нашлась через два часа пути почти в тишине. Осень молчал легко, а Ник слишком боялась нарушить хрупкий новый мир между ними.

Осень вытащил из-под снега, отряхивая от него и грязи, чью-то длинную трубчатую кость.

— Бедро. Ребенок не больше десяти лет. Все же могильник — причина зоны, а не курганы.

— Одно другому не мешает.

Осень аккуратно положил кость на высокий берег:

— Потом команда зачистки придет и похоронит, как надо. Главное, успеть зачистить до весны, а то потом унесет дальше — замучаемся собирать и чистить.

Ник обняла себя руками и пошла дальше. Новые кости не заставили себя ждать. Скелетированная рука. Чей-то череп, пробитый множество раз — сломанный нос, трещина в верхней челюсти, пробитый висок, и контрольный удар в подзатылочную область. Этот мужчина или женщина слишком много боли узнал перед смертью. А боль — хороший стимул, чтобы вернуться и отомстить.

Осень указал на острые, мелкие зубы, наполовину выбитые:

— Это явно не человек.

— Ткачи ивы нашлись. — сухо сказала Ник. Иногда она ненавидела тех, кого должна защищать. Люди были ничуть не лучше нелюдей в войне. — Наверное, их принесли в жертву, чтобы защитить городок. Ведь сюда так и не вошли войска. Везде были, а этот городок как заклятый — его не тронули.

Осень опять отправил череп наверх, где его точно найдут:

— Согласен, следы ритуального мучительства ни с чем не перепутаешь. Ник, в той войне сложно найти правых и виноватых. Мир тогда зашел в тупик. И договориться мирно мы все не смогли.

Она лишь кивнула и пошла дальше — надо найти основной могильник и заглушить его. Унять боль умерших. А потом можно будет вернуться за убийцами. Ник знала — Лин не позволит никому спрятаться и отсидеться. Он найдет всех. Он говорил. Даже спустя десять лет найдет. Мертвые умеют говорить, если их уметь слушать.