Мисс Вайоминг
Шрифт:
На противоположном конце провода помолчали, было слышно лишь, как звенят проваливающиеся монетки.
– Я так и думала. Поживу пока у Триш, тут достаточно безобидно. Нанялась в местную пиццерию. Это для начала.
– Слушай, Сью, мне это нравится.
Дон сам не проявлял никогда никакой инициативы и считал любые ее проявления другими добрым знаком.
– Что там у вас еще новенького? У меня брат долго жил в Денвере. Теперь он в Германии, на военной базе под Штутгартом.
– Да так, болтаемся с Триш в бассейне в молодежной христианской организации, – ответила Сьюзен. – Она теперь увлекается нумерологией. Хочет сменить свое имя на имя Дрима.
Сьюзен
– Пожалуй, больше ничего.
– Звонил тут один парень. Из Лос-Анджелеса. Агент. Мортимер. Ларри Мортимер. Говорил, чтобы ты ему позвонила. Он читал в газете, как ты отказалась от титула.
Сьюзен записала номер, после чего они с Доном вежливо распрощались, оба довольные тем, что вопрос о том, как успокоить Мэрилин, переносится на другой звонок, другой день.
А через несколько часов Сьюзен и Триш, прихватив поддельные права и позаимствовав «хонду» тетушки Триш, с воплями и смехом разъезжали по барам и клубам, бурно и отчаянно, по-молодому расплескивая свою энергию. Подобные развлечения продолжались пару недель, после чего тетя Триш, Барб, предложила обеим девчонкам прокатиться вместе с ней в Лос-Анджелес. Тетушка сказала, что если они поедут вместе, то смогут подменять друг друга за рулем.
Итак, они пустились в путь, и Сьюзен снова получила возможность увидеть окружающий пейзаж и проникнуться им – враждебным, холодным и величественным, скучным и ослепительным. Они въехали в Лос-Анджелес уже к концу дня и прибыли в Ранчо Палос Вердес к друзьям Барб в тот момент, когда полная луна вставала над океаном. Они как раз подоспели к нехитрому ужину и видели вдали огни Авалона, сверкающие на острове Каталина. Ужин был уже почти готов, и взрослые и дети суетились вокруг стола. Сьюзен отыскала укромный уголок и набрала номер Ларри Мортимера. Ее соединили с личным ассистентом, а затем к телефону подошел сам Ларри.
– Сьюзен Колгейт? Должен сказать, ты храбрая женщина – не всякая бы решилась вот так взять и отказаться от короны, как это сделала ты.
Сьюзен польстило, что ее назвали «женщиной».
– Ни от чего я не отказывалась, Ларри. Просто… ну… просто не было другого выхода. Хотела бы я, чтобы ты побывал этак на сотне конкурсов, а потом прислал мне открытку. Могли бы сравнить впечатления.
– Какой темперамент. Если его обуздать, то он будет тебе полезен.
– С меня довольно и того, что я наконец избавилась от своей мамочки.
– Ты уже играла на сцене?
– А тебе приходилось бывать на конкурсах с желудочными коликами? Или с гриппом?
– Сдаюсь. Сколько тебе лет?
– Я закончила среднюю школу, если ты это имеешь в виду.
– Нет… я имел в виду…
– В берете и школьной юбочке я выгляжу на четырнадцать. А когда накрашусь, приму два пива, да еще при резком освещении могу сойти за тридцатилетнюю. Запросто.
– А какой был самый дурацкий конкурс, в котором ты участвовала?
– Три года назад меня выбрали «Мисс Мирный Атом». Дали маленькую электрическую корону в форме атома. Вообще-то было симпатично. Но сам конкурс – тупее не придумаешь. Организаторами были мужчины, а единственное, что им приходилось организовывать до этого, так это розыгрыш индеек в День благодарения. В общем, все вместе вышло… старомодно. Вместо лент у нас были таблички с именами.
– Мы должны встретиться. Познакомиться, поговорить.
У Сьюзен перехватило дыхание, как на американских горках.
– Это зачем?
Барб, проходя мимо двери, сказала Сьюзен,
– Ты могла бы добиться успеха, – сказал Ларри.
– Где, например?
– В кино. На телевидении.
– Умереть можно.
– Давай встретимся в городе. Завтра.
– Завтра мы едем в Диснейленд.
– Тогда послезавтра.
У Сьюзен было такое ощущение, будто еще один ведущий вызывает ее на сцену, где ее снова будут оценивать. После нескольких недель, свободных от участия в конкурсах, она почувствовала, что снова потянули за те же старые нити, и это здорово испугало ее. Триш, теперь откликавшаяся только на имя «Дрима», позвала Сьюзен к столу.
– Пора ужинать, Ларри. Мне надо идти.
– Что на ужин?
– Мясо с подливкой.
– Люблю мясо с подливкой.
– У меня от него целлюлит.
– Целлюлит? Но ты же еще ребенок!
– Мне семнадцать.
– Опа, все, больше не пристаю.
Оба замолчали.
– Так встретимся? – спросил Ларри.
– А как ты выглядишь? – спросила Сьюзен.
– Если бы речь шла о кино, я был бы моряком, как в былые деньки, загорелым и с холщовым мешком, а в увольнение надевал бы грубый свитер.
Два дня спустя Сьюзен, Дрима и Барб встретились с Ларри в кафе под открытым небом, где салфетки, фарфор и цветы были одинаково белыми, а обслуживание на таком уровне, что они даже не замечали, что их обслуживают. Ларри опоздал, и когда Сьюзен увидела, как он спешит к столику, сердце у нее перевернулось. Ларри был старше ее, с вьющимися волосами, грубоватый и по странному стечению обстоятельств точная копия члена жюри Юджина Линдсея, который ей подмигнул.
Сьюзен впала в мечтательное настроение. Она надеялась, что от Ларри будет пахнуть виски. Она поняла, что Ларри суждено лишить ее девственности, и ее охватил прилив сексуальной энергии и волнение, чуть ли не электрическое притяжение. Когда он был уже совсем близко, она встретилась с ним взглядом, и, словно для того чтобы скрепить свою судьбу с судьбой Сьюзен, Ларри подмигнул.
– Опоздал, – сказал он.
– Нет, ты как раз вовремя, – ответила Сьюзен.
Теперь они не спускали друг с друга глаз, и рукопожатие их длилось несколько дольше обычного.
– Ларри, это моя подруга Дрима и ее тетя Барб.
Они обменялись рукопожатиями, и Барб окинула его откровенно меркантильным, нескромным и одновременно забавным взглядом.
Ланч прошел как в тумане. Потом Сьюзен поехала с Ларри якобы для того, чтобы принять участие в пробах для нового телешоу. Когда они оказались в его «ягуаре», а тетушка Барб и Дрима скрылись из виду, Ларри сообщил Сьюзен, что проба вообще-то назначена на завтра. Потом невинно посмотрел на небо. Сьюзен не очень-то расстроилась. Она сказала Ларри, что она так и думала. О боже, подумала она про себя, я пресыщенная тетка, а ведь мне только семнадцать. Это мамочка меня такой сделала. Взяла и превратила меня… в себя.
– Так куда едем? – спросил Ларри.
Через несколько лет вспоминая об этом, Сьюзен посчитала возмутительным то, с какой готовностью Барб передала ее в руки этого лос-анджелесского хищника.
Позже, тем же вечером, когда Сьюзен и Ларри, обессилев, лежали в постели, они еще раз усмехнулись, вспомнив тетушку Барб и то, как откровенно она оглядывала Ларри, потом он позвонил Барб и сказал: «Барб? Это Ларри Мортимер. Мы безумно опоздали. Не попали даже на прослушивание. К тому же пробы растянулись из-за профсоюзной забастовки. Теперь только завтра. Вернемся в гостиницу через час. Минутку. Сьюзен хочет вам кое-что сказать».