Мисс Ведьма

Ибботсон Ева

На мгновение показалось, Арриман закатит скандал. Но когда он уже занес кулак, чтобы в сердцах ударить по столу, любопытство взяло верх. Да, дерзость. Да, ужасная наглость. И все же не будет ничего плохого, если она хотя бы попытается. Быть может, ведьма догадалась, как сильно его душа жаждала встречи с мрачным, бьющим себя по лбу другом.

Белладонна медленно подошла к столу, покрытому бархатной скатертью, где ее дожидались свечи и череп, а Теренс незаметно для всех опустил пустой коробок Ровера в карман ее мантии. Из другого кармана она вынула булавку, уколола себе палец, и капелька

крови розовой жемчужиной скатилась в горшочек с ладаном. Что-то вспыхнуло, и столб розовых, аметистовых и оранжевых завитков дыма поднялся до самого потолка.

– Слава богу, – сказал про себя Лестер, считавший, что если уж обманывать, то красиво и умело.

На заре он слышал отдаленный шум мотора, но больше Монти Мун и его команда никак не давали о себе знать, и в душу людоеда начали закрадываться тревожные сомнения.

– Да опустится тьма! – приказала Белладонна.

Пламя свечей послушно съежилось и погасло.

На холл опустился чернильный, непроницаемый покров ночи.

Белладонна помедлила, давая зрителям, как следует почувствовать леденящую тишину и тьму. Взяла вырезанную из черепа чашу и приблизилась к магическому треугольнику, мелом начерченному под гобеленом.

– Слышите ли вы меня, о тени подземного царства? – спросила она, высоко поднимая череп.

Тени откликнулись. Послышался жуткий протяжный шепот, потом крики, скрежет и куриное клохтанье. Когда какофония достигла предела, Теренс под столом облегченно вздохнул. Мистер Мун сдержал свое слово.

Зубы Белладонны ужасно стучали. Похоже, Теренс был прав: с Ровером ее черная сила была безгранична. Она положила череп и храбро подняла над головой портрет сэра Саймона.

– Взываю к вам, тени, освободите дух этого смертного от вечной пытки! – торжественно, на распев произнесла Белладонна.

В ответ раздались крики и стенания духов. На стропилах закаркали вороны.

– Сэр Саймон Монтпелье, рыцарь Даркингтона, я требую: предстань передо мной!

Грохот и скрежет стихли. В звенящей тишине погруженного во мрак холла заколыхались белые огни. Они мерцали и плавали в воздухе, издавая удушливый запах гнили и разложения.

– Огни мертвых, – прошептала матушка Бладворт, подбирая юбку, к которой подкрался один из них.

Вдруг все огни погасли, и по холлу прокатилась волна леденящего душу холода – то был холод могилы, промозглого склепа, самой смерти.

– И как это ему удалось? – прошептал Лестер, с каждой минутой все больше проникаясь уважением к мистеру Муну. – Реактивы, надо думать.

Холодная волна схлынула. Все взгляды были прикованы к стене слева от камина: гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре, начал сиять и переливаться неземным свечением.

Белладонна в последний раз стиснула коробок Ровера. Она очень устала, колени дрожали, но сейчас не время поддаваться слабости. Взяв волшебную палочку, она трижды ударила ею о землю и повторила вслед за Теренсом, который все это время шептал заклинания вместе с ней, слова, что древнее самой магии:

– Аллай фортиссион! Фортиссио роа!

Свечение усилилось. Часы пробили полночь.

И с последним ударом из-за гобелена – медленно, неуверенно – показалась рука. Белая, костлявая,

с длинными пальцами и изумрудным перстнем.

Несколько секунд рука не шевелилась. Затем нащупала край гобелена и, резким, яростным движением сорвав его, отбросила прочь.

Из ниши в стене выступил – изнуренный и измученный, но, несомненно, живой – рыцарь елизаветинской эпохи!

Счастливый крик Арримана взорвал ошеломленное безмолвие.

– Сэр Саймон! Неужели это ты? – Колдун оттолкнул стул так, что тот повалился на пол. И, метнувшись вперед, он заключил призрака в свои объятия.

– Вне всяких сомнений, это я, – протянул сэр Саймон тонким, дребезжащим голосом, похожим на плач гобоя. – Пред вами во плоти, порочной и нечистой, сэр Саймон Монморенси Монтпелье.

– Не верю своим глазам! Но вот же, я жму твои руки, ты больше не призрак! На левом виске пульсирует жилка! Какой великий день! О радость! О счастье!

Сэр Саймон высвободил левую руку и хлопнул себя по лбу. Шлепок вышел куда лучше, чем в бытность его привидением: громче, звонче, живее.

Арримана переполняла радость.

– Какие нам предстоят беседы! Какие тайны мы поверим друг другу! А прогулки! Радости жизни мы будем делить на двоих! Дружище, это лучший день моей жизни!

И, наконец вспомнив, что надо закончить турнир, Арриман обернулся к судьям:

– Десять из десяти, джентльмены, вы согласны?

Упырь кивнул – будь его воля, он бы весь мир заселил мертвецами. А добрый мистер Чаттерджи только улыбнулся.

– Значит, решено. Десять баллов! – провозгласил колдун. – Победительницей становится ведьма номер семь!

Но Белладонна его не слышала. Усталость, напряжение и страх взяли свое. Белладонна лежала в глубоком обмороке.

Глава семнадцатая

Белладонна проснулась в огромной кровати под балдахином на самом верху серверной башни Даркингтон-холла. Туда ее отнесли мистер Лидбеттер и людоед, а Тереке прыгал вокруг, страшно переживая и в то же время вне себя от радости. Белладонна помнила все это довольно смутно; кажется, оба беспокоилась за крольчат и расстраивалась, что забыла зубную щетку в лагере, и Тёренс обещал обо всем позаботиться.

Интересно, сколько часов она проспала? За окном было еще темно, но Белладонна чувствовала себя отдохнувшей и счастливой. У нее все получилось! Она победила! Она станет невестой Арримана, будет рядом с ним всю жизнь, сможет гладить его усы, массировать распухшие лодыжки, а он, будет поверять ей свои, тайны, надежды, и страхи.

– О, счастье! – прошептала Белладонна, улыбнулась и вновь провалилась в, сон.

Но счастливая белая колдунья, которая любила и мечтала быть любимой, способна вызвать настоящую катастрофу. Пока Белладонна спала, комната начала наполняться снежинками размером с блюдце, шестиконечными, идеальной формы. Снежинки не таяли, но сверкали, мягко ложились на умывальник, на балдахин кровати, на ковры. Инкрустированная, музыкальная шкатулка выскочила из ящика комода и заиграла, мечтательный «Венский вальс», под потолком протянулись золотые и серебряные нити, на подоконниках выстроились, кубки, доверху наполненные мороженым с фруктами.