Миссис Кеннеди и я

Хилл Клинт

Восемнадцатого числа я проводил миссис Кеннеди и агента Джеффриса на местный аэродром. Там их уже ждала «Кэролайн», готовая унести первую леди в Вашингтон на инаугурацию. Слухи о ее отбытии просочились в народ, и у ворот небольшого аэропорта уже собралась толпа. Миссис Кеннеди помахала зевакам, но не стала подходить близко. Я держался рядом, внимательно разглядывая людей вокруг нас на предмет подозрительных предметов в руках и стараясь поймать взгляд из-под темных очков. Важно установить зрительный контакт: если кто-то слишком быстро отводит глаза, начинает нервничать, тянется куда-то руками – это повод насторожиться. Несмотря на растущую популярность миссис Кеннеди в народе,

ее муж постоянно получал письма, полные чистой ненависти. Возможно, девяносто девять из сотни зрителей никогда в жизни не подумали бы о том, чтобы причинить вред президенту или его семье, но всегда может найтись какой-нибудь сумасшедший, который захочет войти в историю. Впрочем, с той же вероятностью это может быть и сумасшедшая женщина.

У подножья трапа «Кэролайн» миссис Кеннеди повернулась ко мне и сказала:

– Мистер Хилл, я очень благодарна вам. Мои дети остаются в хороших руках.

– Не за что, миссис Кеннеди. Наслаждайтесь праздником. Я вернусь к вам после инаугурации.

«Кэролайн» взяла разгон и оторвалась от земли, я следил за самолетом с уже знакомым чувством одиночества. Как бы я хотел отправиться с ними!

В день инаугурации мы с мисс Шоу и Кэролайн смотрели прямую трансляцию по телевизору в резиденции Кеннеди. Няня была британкой, и ей еще не приходилось наблюдать церемонию передачи власти в реальном времени, так что я сел рядом с малышкой и попытался объяснить, что происходит на экране.

– Видишь папу, Кэролайн? – Я показал на экран, где мистер Кеннеди как раз произносил присягу. Она взглянула на телевизор и тут же отвлеклась на собственные ножки, которые свесила с дивана. Ее отец тем временем положил левую руку на Библию и поднял правую.

– Я, Джон Фитцджеральд Кеннеди, торжественно клянусь…

– Где мамочка? – спросила Кэролайн.

– …что буду добросовестно выполнять обязанности президента Соединенных Штатов…

– Мамочка тоже там. Ее скоро покажут, подожди минуту.

– …и в полную меру моих сил буду поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов.

– Я хочу порисовать пальчиками! – заявила малышка и спрыгнула с подушки.

Да поможет мне Бог.

– Кэролайн, твой папа только что стал тридцать пятым президентом Соединенных Штатов, – ласково сказал я, похлопал по подушке и добавил: – Сейчас он будет говорить очень важную речь. Иди сюда, сядь и послушай.

С явной неохотой она забралась обратно на диван.

Ночью в Вашингтоне выпало двадцать сантиметров осадков, зима в один момент укрыла город белым одеялом снега и льда. Инженерный корпус армии и тысяча муниципальных работников всю ночь трудились, чтобы расчистить улицы и убрать множество машин с пути инаугурационного парада. К полудню снег прекратился, и в кристально-чистом голубом небе показалось солнце, но температура так и не поднялась выше нуля, так что сотням тысяч зрителей, пришедших своими глазами увидеть историческое событие, пришлось утеплиться: повсюду можно было увидеть теплые пальто, перчатки, шапки и муфты. Дыхание президента Кеннеди повисало облачками пара в морозном воздухе.

– Я хочу порисовать! – закапризничала Кэролайн и снова спрыгнула с дивана. Скорее всего, подумал я, трехлетняя девочка не понимает, насколько важен этот момент, и уж точно вряд ли запомнит историческую речь своего отца.

– Хорошо, идите с мисс Шоу на улицу и нарисуйте самую красивую картинку в подарок папе с мамой.

Я повернулся обратно к экрану и досмотрел речь президента. Позади него я видел главу секретной службы Боумана, а с другой стороны сидел руководящий агент Роули.

Миссис Кеннеди сидела слева от трибуны,

одетая в пальто цвета слоновой кости и шляпу в тон. Она счастливо улыбалась, с гордостью наблюдая за тем, как ее муж обращается к народу с просьбой поразмыслить не о том, что страна может сделать для своих граждан, но о том, что каждый гражданин может сделать для страны.

Когда президент сошел с трибуны, слушатели поднялись в едином порыве и обрушили на него шквал громогласных аплодисментов. Факел перешел в руки мистера Кеннеди.

Он произнес невероятно мощную речь, которая явно тронула даже самые черствые сердца. Для меня она оказалась еще более значительной, потому что я видел президента в обычной жизни. Я слышал, как он смеялся во время игр с Кэролайн, видел, как он светился от счастья, узнав о рождении сына, и с какой нежностью приветствовал жену после разлуки. Именно тогда я понял, что все это время воспринимал свою миссию неправильно. Я служил президенту и своей стране, выполняя задание государственной важности. Я защищал самое важное, что только может быть у любого человека, даже если это сам президент США: жену и детей.

Я думал, что Кэролайн и Джон отправятся в Вашингтон, как только закончатся празднества по поводу инаугурации, но миссис Кеннеди хотела сначала закончить ремонт детских комнат в Белом доме, так что перелет пришлось отложить как минимум на две недели. Агент Джеффрис каждый день присылал мне отчеты о том, как прошел день, о повседневных заботах миссис Кеннеди и о том, как сложно ему было справляться с ее импульсивностью и нежеланием следовать собственным планам в одиночку. Самое забавное, что то, чем так возмущался мой коллега, для меня оказалось самым приятным в работе с первой леди: мне нравилась ее непредсказуемость.

Я знал, что в новом статусе она не даст нам спуску, и был готов к этому. Миссис Кеннеди предпочитала во всем доверяться интуиции, так что это окружающие подстраивались под ее безумные идеи. Она жила одним днем и требовала от ближних того же. Со временем я научился предсказывать поступки и просьбы этой невероятной женщины, но она никогда не переставала удивлять меня.

Прошло много лет, прежде чем я смог без боли в сердце вспоминать первую зиму в Палм-Бич. Одно упоминание об этом месте мгновенно возвращало меня в те печальные времена, когда я не мог смотреть ей в лицо, не испытывая жгучего стыда. Радость и смех на долгое время исчезли из нашей жизни так же, как исчезает песчаный замок на берегу океана.

Впрочем, в декабре 1960 года никто из нас даже представить не мог, какие испытания ждут впереди.

Глава 4

Глен-Ора

Огромный циклон вновь накрыл снежной бурей все восточное побережье от Нью-Йорка до Виргинии всего за день до того, как мы должны были вместе с детьми вернуться в Вашингтон из Палм-Бич. В городе выпало двадцать сантиметров снега, но к субботе 4 февраля коммунальные службы расчистили аэродром, и пилот Говард Бэйрд заверил меня, что вылет из Палм-Бич пройдет по расписанию.

Двухмесячный младенец Джон весь полет проспал без задних ног. Кэролайн, напротив, сгорала от нетерпения: она уже мечтала, как снова увидит маму и войдет в новый дом.

Когда «Кэролайн» прошла нижний слой облаков, наши глаза резанул ослепительный контраст ярко-голубого неба и чистого белого снега на земле. Президентская чета вышла навстречу приземлившемуся самолету в сопровождении небольшой толпы фотографов и репортеров. Миссис Кеннеди сразу же выхватила из рук Мод Шоу малыша Джона, закутанного в белое покрывало, а президент подхватил Кэролайн и осыпал ее смеющееся личико поцелуями.