Миссис Крэддок
Шрифт:
Крэддока вопрос искренне удивил.
— Счастливо? Ну да, а как еще? Конечно, у нас случались небольшие размолвки, но у кого их не бывает, да и то лишь поначалу. В первое время дорога была не слишком гладкой, а шины как следует не накачаны, вот и ехалось жестковато. По крайней мере лично мне жаловаться не на что.
— Безусловно, это самое главное, — заметила Берта.
— Выглядишь ты просто отменно, так зачем откладывать возвращение?
— У нас еще будет время это обсудить.
Она боялась произнести слова, что были готовы сорваться с ее языка, и решила, что легче сообщить обо всем в письме.
— Хорошо бы, если бы ты назвала точную дату. Я подготовлю
— Все зависит от тети Полли. Пока не могу сказать наверняка, лучше потом напишу.
Они немного помолчали, потом Берту вдруг осенило:
— Может быть, сходим в Музей естественной истории? Помнишь, мы были там во время медового месяца?
— Ты вправду хочешь туда?
— Уверена, тебе понравится.
На следующий день, когда Берта с Эдвардом отправились по магазинам, мисс Лей и Джеральд остались одни.
— Тебе грустно без Берты? — спросила мисс Лей племянника.
— Просто невыносимо!
— Мальчик мой, это ужасно невежливо по отношению ко мне.
— Простите, тетушка, но у меня не получается быть учтивым более чем с одним человеком зараз. Все свои хорошие манеры я растратил на мистера Крэддока.
— Я рада, что он тебе понравился, — улыбнулась мисс Лей.
— Ничуть!
— Эдвард очень достойный человек.
— Если бы я не виделся с Бертой целых полгода, то уж точно не потащил бы ее разглядывать жуков.
— Возможно, идея пойти в музей принадлежала Берте.
— Должно быть, она находит мистера Крэддока жутко скучным, если предпочитает смотреть на черных тараканов и чучела кенгуру.
— На твоем месте я не спешила бы с выводами, друг мой.
— Думаете, она его любит?
— Джеральд, милый, что за вопрос! Разве не долг Берты любить и почитать мужа и повиноваться ему?
— Будь я женщиной, ни за что бы не почитал лысого.
— Ничего, что волосы поредели, зато Эдвард очень серьезный и ответственный человек.
— Видимо, серьезность вытекает из него, как смола, когда он потеет.
— Мистер Крэддок — член окружного совета, он произносит речи о национальном флаге и крайне добродетелен.
— Знаю, знаю. От него за милю несет Десятью заповедями, он весь утыкан ими, как ромовый бисквит — миндальными орешками.
— Мой дорогой Джеральд, Эдвард — образец достойного человека и типичного англичанина, прекрасно чувствующий себя на родине. Это настоящий патриот, наделенный отличным здоровьем, твердыми убеждениями и высокой нравственностью. Он честен, порядочен и глуп. Я очень высоко ценю его, и, по-хорошему, он должен нравиться мне гораздо больше, чем ты — распутный негодник.
— Странно, что у вас выходит наоборот.
— Это потому, что я злая старуха и на долгом опыте усвоила, что люди, как правило, прячут свои грехи, а добродетели выставляют напоказ. Если у тебя нет своих пороков, то ты весьма рискуешь пострадать от чужих.
— Что мне в вас нравится, тетя Полли, так это то, что вы не строите из себя ходячую добродетель. Вы — сама снисходительность и милосердие.
— Любезный друг, — произнесла мисс Лей, назидательно подняв указательный палец, — женщины по натуре язвительны и нетерпимы, и если тебе встретится такая, которая являет милосердие, это означает лишь то, что она сама испытывает в нем отчаянную нужду.
Мисс Лей была рада, что визит Эдварда не продлится более двух дней, поскольку все время боялась его чем-либо удивить. Нет ничего скучнее, чем общаться с человеком, который любую простую фразу воспринимает как неожиданный парадокс. Крэддок, в свою очередь, страдал от привычки спорить, которая
Присутствие мужа невероятно стесняло Берту, она ощущала такую скованность, что через силу заставляла себя разговаривать с ним, с трудом подыскивая темы. Проводив Эдварда, она возвращалась с вокзала заметно повеселевшая. Джеральд при ее появлении вскочил с кресла, и Берта затрепетала от удовольствия. С сияющими глазами юноша подбежал к ней.
— Ох, как я рад. За эти два дня мы даже словечком толком не перекинулись.
— У нас впереди целый день.
— Прогуляемся?
Берта охотно согласилась, и они, словно двое школяров, отправились гулять к реке, наслаждаясь теплом и солнцем. Берега Темзы в окрестностях Челси радуют глаз своей аккуратной нарядностью и некоторым ветреным легкомыслием, чрезвычайно приятным в сравнении с чопорной степенностью остального Лондона. Набережные, хоть и возведены недавно, навевают воспоминания о тех днях, когда огромный город был большой деревней с беспорядочно разбросанными строениями, портшез был средством передвижения, дамы носили мушки и кринолины, эпиграммы были в моде, а пристойное поведение — нет.
Глядя на сверкающую воду, Джеральд и Берта заметили пароходик, приваливший к соседнему причалу. Неожиданно Берте в голову пришла занятная мысль.
— Давай сядем на пароход и поедем в Гринвич! — воскликнула она. — Тетя Полли сегодня в гостях, а мы можем поужинать в «Корабле» и вернуться домой поездом.
— Отличная мысль!
Они сбежали по сходням и купили билеты. Пароход отчалил, и Берта, тяжело дыша, опустилась на сиденье. Она ощущала легкую бесшабашность, была довольна собой и радовалась детскому восторгу Джеральда.
— Мы как будто сбежали, правда? — рассмеялась она. — Тетя Полли просто в ужас придет.
Пароход шел с остановками, подбирая пассажиров. Судно миновало шаткие пристани Миллбанка, четырехугольные башни церкви Святого Иоанна на Смит-сквер, восемь красных блоков больницы Святого Фомы и парламент. Пароход оставил позади Вестминстерский мост и величественную громаду Скотленд-Ярда, гостиницы, жилые дома и правительственные здания вдоль набережной Альберта, зелень парка Темпл-гарденз. На другом берегу, в стороне Суррея, напротив всего этого великолепия лепились грязные склады и фабрики Ламбета. За Лондонским мостом Берта с новым энтузиазмом принялась разглядывать пейзажи, стоя на носу парохода бок о бок с Джеральдом. Они не разговаривали и просто наслаждались близостью друг друга. Движение по реке стало более оживленным, на пароходике прибавилось народу — ремесленников, клерков, шумных девиц, направлявшихся в Ротерхайт и Дептфорд. Крупные торговые суда стояли у берега или медленно плыли вниз по течению к Тауэрскому мосту. На этом участке широкие водные пути были запружены всевозможными плавучими средствами: среди них были и ленивые баржи под алыми парусами, столь же колоритные, как венецианские рыболовные суденышки; и небольшие, деловито пыхтящие буксиры, и грузовые пароходы, и огромные рейсовые лайнеры. Перед глазами Берты и Джеральда мелькнули стайки полуголой детворы, что барахталась в мутной воде Темзы, ныряя с угольной баржи, стоявшей на якоре.