Миссис По
Шрифт:
Я удивленно посмотрела на него:
– Мистер Астор имеет дело с опиумом?
Он по-прежнему смотрел на отель.
– Когда вы видите свидетельства такого впечатляющего богатства, знайте, что чьи-то руки не остались чистыми. Фортуна не благоволит к праведникам.
– Я никогда об этом не задумывалась.
Он ядовито посмотрел на меня.
– Неужели?
Я пристыженно подалась назад.
– Мистер Астор предпочитает, чтоб люди связывали его имя с массовым забоем зверей, а не с опиумными махинациями. Интересно, почему так? – Он снова посмотрел
Значит, он меня все-таки узнал. Я последовала за ним в жарко натопленный холл. Мы шли мимо важных, прекрасно одетых людей, и я чувствовала себя ничтожеством, брошенной женой никчемного человека, пусть мое платье и не хуже всех остальных. Чувствовала себя шарлатанкой.
Я остановилась, чтоб посмотреть в лицо По.
– Хочу поздравить вас с успехом «Ворона». – Он нахмурился, словно услышав оскорбление. – Людям нравится это стихотворение. Куда бы я ни пошла, оно у всех на устах.
– Люди лишены вкуса. Не говорите мне, что считаете «Ворона» гениальным произведением.
Это уловка? В поисках ответа я вгляделась в его обрамленные черным глаза и ничего не сказала. Он продолжил:
– Спасибо, миссис Осгуд. Вы – первая честная женщина, которую я встретил в Нью-Йорке. – Он покачал головой. – Мне повезло, что благодаря «Ворону» я стал знаменит.
Не уверенная до конца в том, что мне не нужно начать восторгаться, я постаралась ступить на более твердую почву:
– Могу ли я спросить, над чем вы сейчас работаете?
– Я пишу книгу о материальной и духовной вселенной.
Я засмеялась. Он холодно взглянул на меня.
– Простите. Я думала, это шутка.
– Я никогда не шучу.
– Конечно же, нет. Прошу извинения.
– Хотя сейчас мне хотелось бы, чтоб мои слова были шуткой. Такую книгу не продать.
– Ваши произведения всегда продаются, – беспечно сказала я.
– Только не те, в которых есть настоящая идея. Люди хотят, чтоб их волновали или пугали. Они не хотят думать.
Я неуверенно улыбнулась. Что ему от меня нужно?
– Вот почему на своей лекции я выделил ваши стихи, – сказал он. – В них есть настоящее чувство, если читать между строк.
Я была обезоружена.
– Спасибо. Я думаю, в стихах или в рассказах важнее всего то, что кроется между строк.
– Как и в жизни.
Я неохотно ответила на его напористый, пристальный взгляд:
– Да.
– Меня пленило одно ваше стихотворение, «Ленора»:
Едва лишь свет Любви пробудит душу, Румянцем кожу бледных щек порозовит, Немедля страхом Страсть тебя иссушит, Отравит счастье, уничтожит и спалит. [32]32
В тех случаях, где не указано иное, стихотворения переведены О. Кидвати.
Я
– Вы выучили его!
Мимо нас прошествовала элегантная пара: он в шерстяном костюме, она – в пене дорогого кружева. По нахмурился:
– Оно кое о чем говорит мне, и не только потому, что у меня есть стихотворение с таким же названием, и я использовал имя в «Вороне».
– Совпадение.
Он уставился на меня.
Я отвела взгляд, кусая губы. Зачем мистеру По понадобилась эта встреча? Наверняка у него есть более важные дела, чем внушать надежду малоизвестной писательнице.
– Вас, вероятно, удивляет, что я захотел с вами повидаться.
Я затаила дыхание.
– На самом деле я выполняю поручение моей жены.
– Мистер По?
Он слегка нахмурился, услышав мое бессмысленное восклицание.
– Она заядлая читательница. Я познакомил ее со всеми классическими произведениями. Мне нравится поощрять ее, когда она проявляет интерес к каким-то произведениям, а ваши стихи, миссис Осгуд, восхитили ее.
Я представила себе прелестную женщину-ребенка, которую видела на вечере у мисс Линч, и задалась вопросом: какие мои стихи привели ее в восторг – взрослые или детские?
– Благодарю за добрые слова, мистер По. Надеюсь, ваша супруга тоже здесь, и я смогу поблагодарить и ее.
Выражение его лица стало более жестким.
– Она только перенесла бронхит, и выздоровление обещает быть долгим и трудным. Не может быть и речи о том, чтоб она сегодня вышла.
– Очень печально это слышать.
– Несколько раз она отважилась оставить дом, но ничего хорошего из этого не вышло.
– Мне действительно очень жаль.
Он отвел взгляд, а потом свирепо глянул на меня, словно я чем-то его обидела.
– Вы не услышите от нее ни слова жалобы. Она смелая, хорошая девочка. Если бы я только мог отвезти ее на Ямайку, или Бермуды, или еще куда-нибудь в жаркий климат, я уверен, она бы выздоровела.
Почему же тогда они не переезжают? Ведь он наверняка не бедствует, с его-то успехом.
– Надеюсь, она скоро поправится.
Теперь на его лице снова была написана холодная учтивость.
– Не будет ли слишком дерзко с моей стороны обратиться к вам с просьбой? Мы совершенно незнакомы, и у вас есть обязательства перед вашим мужем, перед семьей… но все же не могли бы вы когда-нибудь нанести ей визит? Вы – хороший человек, я вижу это по вашим глазам, и ваша дружба могла бы ей помочь.
Так вот почему он искал встречи со мной? Стыдясь своего разочарования, я воскликнула:
– Мне очень хочется с ней повидаться! Буду ли я иметь удовольствие навестить ее?
– Вы так добры, миссис Осгуд. Да, конечно, мы будем очень рады вас принять.
– Когда мне прийти?
– Как вам будет удобнее.
– Вас устроит на следующей неделе?
– Да, только выберите день. Любой день, и я под вас подстроюсь.
– Как насчет понедельника? В понедельник после обеда? – Утренние часы я посвящала работе. Вернее, тому, что, как я надеялась, станет имитацией его работы.