Миссия Бога

Райт Кристофер

Яхве – царь. Завершая свою песнь, Моисей торжественно восклицает: «Господь будет царствовать во веки и в вечность» (Исх. 15, 18). В древнееврейском тексте глагол стоит в несовершенном виде; он может использоваться в широком значении: «Господь доказал, что он царь, он правит вселенной и будет править ею вечно». [55] Здесь мы впервые встречаем полноценное упоминание о Божьем царстве, причем в контексте победы Яхве над угнетателями его народа, отказавшимися узнавать его (Исх. 5, 2). Провозглашение Яхве царем содержит в себе конфликтный, полемический аспект. Яхве – царь, перед которым трепещут все прочие цари (египетские и хананейские).

55

Джон Дерм так переводит эту строчку: «Яхве царствует вечно и непрерывно» в работе: Exodus, Word Biblical Commentary (Waco, Tex.: Word, 1987), pp. 201-2.

В

этом отрывке из Книги Исход царственность Яхве утверждается в контексте истории перехода через море и поражения армии фараона. Но поэтическое воображение еврейского автора обращается к мифологическим традициям древнего Ближнего Востока, в частности, к хананейскому эпосу об Эле и Ваале. В Угарите Ваала, чествуя, называли «нашим царем» и «Господином всей земли». Эти звания он заслужил своей победой над первобытным хаосом, который олицетворял великий бог Ямм (Море). Покорив Море, Ваал воссел на престоле, возвышающемся на священной горе, откуда он «царствует вечно». Темы победы над морем, власти над ветром, поражения морского дракона (Раава), престола, воздвигнутого над бездной (или над потопом), управления землей со святой горы заимствованы из хананейской мифологии. [56] Но встречаются они и в Ветхом Завете (например, здесь в Исх. 15) для прославления Яхве и провозглашения его царем. Очевидные отклики хананейских мифов можно найти в Пс. 28, 10; 73, 12–14; 88, 10–11; 92, 3–4; 103, 3–9; Авв. 3, 3-15 и Ис. 51, 9-16. Использование мифологических образов, разумеется, не означает, что авторы Ветхого Завета считали мифы об Эле и Ваале правдивыми. Напротив, согласно израильскому вероучению, любое упоминание об этих богах возможно лишь в контексте правления Яхве. Ветхий Завет перенял язык царства Ваала с целью противостоять ему, признавая Яхве единственным властителем земли и неба.

56

См., напр., John Day, «Asherah», «Baal (Deity)», and «Canaan, Religion of», in Anchor Bible Dictionary, ed. David Noel Freedman (New York: Doubleday, 1992), 1:483-87, 545-49, 831-37; and N. Wyatt, Religious Texts from Ugarit (Sheffield Academic Press, 1998).

Кроме того, используя мифологические образы, Ветхий Завет закрепляет правление Яхве в контексте земной истории. Такие приемы свидетельствовали о том, что события, произошедшие в истории человечества, носили одновременно вселенский характер откровения. В исторической последовательности событий Израиль должен теперь признать истину о своем Боге, Яхве. Истина же эта заключается в том, что враги Яхве (будь то люди или так называемые боги) не устоят перед его победным царственным шествием. «Господь будет царствовать», – поет Моисей, как бы продолжая: «а не фараон или любой другой так называемый бог Египта и Ханаана». [57]

57

О господстве Яхве над всеми народами и богами мы будем говорить далее в главе 14.

Однако власть Яхве – то, как он в действительности управляет своим царством, – проявляется весьма неожиданно. Он защищает слабых и угнетенных. Об этом говорится и в песне Моисея у моря, ведь она воспевает освобождение этнического меньшинства, подвергавшегося экономической эксплуатации, политическим преследованиям и, в конце концов, ставшего жертвой безжалостного геноцида со стороны государства. Но в империю фараона вторгается царство Яхве, Бога, который слышит вопль угнетенных, слышит, видит, помнит и не остается равнодушным (Исх. 2, 23–25).

И вновь мы находим комментарий рассматриваемых нами событий в Книге Второзаконие. Во Втор. 10, 14–19 вселенское царство Яхве упоминается, как это ни парадоксально, одновременно с глубоко индивидуальным состраданием. Этот отрывок имеет форму гимна с двумя параллельными частями, по три стиха в каждой. Первый стих каждой части (ст. 14, 17) – хвалебное восклицание. Второй (ст. 15, 18) выражает удивление. И, наконец, третий (ст. 16, 19) представляет собой практический и этический отклик, ожидаемый от Израиля в ответ на только что прозвучавшие утверждения (см. таблицу 3.1).

Таблица 3.1. Второзаконие 10, 14–19

В двух вступительных славословиях звучит поразительное заявление: Яхве владеет вселенной (ибо она принадлежит ему целиком и полностью, ст. 14) и правит ею (поскольку ему подчиняются все власти

и начальства, ст. 17). В других местах Писания сказано, что Бог владеет вселенной по праву Создателя (напр., Пс. 23, 1–2; 88, 12–13; 94, 3–5). Сила Творца лежит и в основании его притязаний на всевластие (Пс. 32, 6-11; 94, 3; Ис. 40, 21–26). Но самое удивительное во Втор. 10 заключается в том, что, во-первых, Бог – владыка вселенной – избрал Израиль среди всех народов земли, чтобы заключить с ним завет (ст. 15). Кроме того, власть этого Бога над прочими начальствами и силами, человеческими и космическими «богами и владыками» оберегает самых слабых и обездоленных членов общества: вдов, сирот и пришельцев (ст. 18). Более того, параллель между стихами 15 и 18 дает понять, что, спасая Израиль от тяжкого рабства в Египте, одевая и питая их в пустыне, Бог действовал в полном соответствии со своим характером – он делал для Израиля то же, что обычно делает для всех остальных. Яхве всегда помогает тем, кто оказался далеко от дома. Таков этот Бог. Яхве любит проявлять любовь, особенно к нуждающимся и «пришельцам». Поскольку в Египте израильтяне чувствовали себя обездоленными и нуждались в помощи, им тоже было даровано сострадание и справедливость. Яхве, которого Израиль теперь знал как царя, правит справедливо и милостиво. Воистину «Правосудие и правота – основание престола Твоего; милость и истина предходят пред лицем Твоим» (Пс. 88, 15). [58]

58

О широко распространенном на древнем Ближнем Востоке убеждении, что боги и цари должны защищать справедливость, см. подробное исследование Моше Вайнфельда «Социальная справедливость в древнем Израиле и на Ближнем Востоке» (Moshe Weinfeld, Social Justice in Ancient Israel and in the Ancient near East (Minneapolis: Fortress Press, 1995)).

Яхве – уникален. Возвращаясь к комментарию событий исхода и Синая во Втор. 4, 32–39, задумаемся, что должен был понять Израиль, испытав на себе благодать Бога в искуплении (Исход, ст. 34, 37) и в откровении (Синай, ст. 33, 36)? Решающий аргумент Моисея гласит: «Господь есть Бог… на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его» (ст. 35, 39, курсив мой).

Слова о том, что нет Бога, кроме Яхве, встречаются во множестве других отрывков, которые следует процитировать здесь же.

Нет столь святого, как Господь;

ибо нет другого, кроме Тебя;

и нет твердыни, как Бог наш (1 Цар. 2, 2).

Чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его (3 Цар. 8, 60).

И узнаете, что Я – посреди Израиля,

и Я – Господь Бог ваш,

и нет другого (Иоил. 2, 27).

Я Господь, и нет иного;

нет Бога кроме Меня (Ис. 45, 5; ср. 6.18).

Некоторые богословы подвергают сомнению тот факт, что заявления, прозвучавшие в этих отрывках (за исключением Книги Исаии), носят в полной мере монотеистический характер. По мнению многих, их следует отнести к категории моно-Яхвеизма, поскольку слова «нет иного» означают лишь, что Израиль должен отвергнуть всех иных богов, кроме Яхве. Вопрос о реальности существования богов других народов, якобы, не затрагивается в этих стихах, и потому нельзя сказать, что он ее отрицает. Более того, предполагается (с точки зрения этих ученых), что другие боги действительно существуют, но ни один из них не может претендовать на поклонение и преданность Израиля.

На мой взгляд, это лишь теоретические предположения, и потому их практически невозможно опровергнуть. Что бы ни говорили израильтяне об уникальности Яхве, читатель, заранее склонный к упрощенчеству, увидит в тексте только подтверждение своих мыслей. Но допустим, что израильтяне захотели бы сделать онтологическое заявление о том, что Яхве и в самом деле единственное божество во всей вселенной. Разве недостаточно было бы повторить сказанное во Втор. 4, 39? По справедливому замечанию Натана Макдональда, Второзаконие не оперирует категориями Просветителей и не предлагает определения абстрактного божества.

Перед нами открывается вся вселенная («на небе вверху и на земле внизу»), а затем говорится, что куда бы мы ни бросили взгляд, Яхве – Бог, и «нет иного». Где еще могли бы скрываться эти другие боги? К такому заключению, совершенно очевидному в отрывке из Книги Исаии («нет Бога кроме Меня»), неизбежно приходишь, читая и все остальные фрагменты. Даже если об этом не говорится дословно, искать приходится недолго.

И все же нельзя не признать, что в Ветхом Завете часто упоминаются другие боги, которые, возможно, существуют, хотя их существование несравнимо с четкой категориальной реальностью Яхве как «единственного Бога». К этому противоречию мы вернемся в пятой главе, где будет говориться о Яхве и богах и идолах других народов. Сейчас мне хотелось бы выразить согласие с тщательно сформулированным утверждением Ричарда Бокэма, который использует выражение «трансцендентная уникальность Яхве», определяя ее следующим образом: