Миссия Бога
Шрифт:
Итак, земля принадлежит Господу Иисусу. Миссиологические, этические и (в данном случае) практические следствия такой позиции поразительны – не менее поразительны, чем возвышенные перспективы Втор. 10, 14.17, которые мы исследовали в третьей главе. Ведь если Иисус уже владеет всей землей, то нет такого места для миссионерского служения, которое не принадлежало бы ему. Ни один даже самый крошечный уголок вселенной не принадлежит никакому другому богу, пусть иногда в это трудно поверить. Христоцентричное богословие божественного владычества над миром – важное основание для миссионального богословия, практики служения и полной уверенности в правильности избранного пути.
Вершиной христологии Павла, опирающейся на историю сотворения мира, следует считать отрывок Кол. 1, 15–20,
Который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит (Кол. 1, 15–17).
Повторяющиеся слова ta panta, «все», и то, как их смысл вбирает в себя все возможные аспекты реальности, безошибочно дает понять: в отношении творения Иисус Христос играет ту же роль, которая приписывается Яхве в Ветхом Завете. Он создал его, и оно существует для него. Творение принадлежит ему по праву создателя и наследника. Он – источник и хранитель всего сущего.
Практически то же сказано в Евр. 1, 2 и Ин. 1, 3.
В других Евангелиях власть Иисуса над природой заставила учеников в изумлении гадать об истинной сущности своего Учителя. «Кто же это, что и ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?» (Лк. 8, 25). На их вопрос может быть только один ответ, который уже прозвучал в Псалтири (ср. Пс. 64, 8; 88, 10; 92, 3–4; 103, 4.6–9). Наиболее актуальны для потрясенных учеников стихи Пс. 106, 23–32. Но единство Иисуса с Богом-Творцом утверждается не только в ответе на подобные вопросы. «Небо и земля прейдут, – сказал он, – но слова Мои не прейдут» (Мк. 13, 31). Заявляя, что его слово выше и долговечнее всего творения, Иисус уравнял его с созидательным словом самого Бога. Сказанное им перекликается с хвалой великому Творцу в Ис. 40 (в частности, ст. 8).
Итак, Новый Завет однозначно ставит Иисуса рядом с Яхве в том его деянии, с которого начинается Библия, – в сотворении вселенной. Следствия этого носят соответствующий универсальный характер.
Из всех иудейских определений уникальности Бога самым убедительным было упоминание о сотворении мира. Уникальная божественная способность сотворения всего из ничего в контексте иудейского монотеизма исключала возможность того, что кто-то, кроме
Бога, мог соучаствовать в этом процессе (Ис. 44, 24; 3 Езд. 3, 4…) В дополнение к беспрецедентному упоминанию Иисуса в Шеме Павел говорит и о его участии в сотворении мира. Сложно представить себе более однозначное отождествление Иисуса с неповторимой божественной личностью Яхве в контексте иудейского монотеизма периода Второго Храма. [88]
88
Bauckham, «Biblical Theology and the Problems of Monotheism», p. 224.
Итак, Иисус ассоциируется со всем, что сказано в Ветхом Завете о Боге – Создателе вселенной. Если творение – это арена, на которой совершается миссия Бога в истории, и одновременно наследник благословений искупительного божественного замысла, то центральное место Христа в этой великой миссии в контексте всего творения и ради него очевидно.
Как мы уже убедились, в Ветхом Завете трансцендентная уникальность Яхве выражается в настойчивом провозглашении его, прежде всего, единственным творцом всего сущего, а также верховным правителем, властвующим над всем, что происходит в истории. Как сказано в Пс. 32, Господь вызвал вселенную к жизни своим словом (ст. 6–9), правит миром согласно своему замыслу (ст. 10–11) и призывает его к ответу, «вникая во все дела их» (ст. 13–15). В Ис. 40–55 говорится, что все это он делает без чьей-либо помощи
Иисус сам отвечает на этот вопрос. Смелым жестом он относит к себе слова псалма, который впоследствии стал наиболее цитируемым христологическим отрывком в Новом Завете, Пс. 109.
Сказал Господь Господу моему:
сиди одесную Меня,
доколе положу врагов Твоих
в подножие ног Твоих (Пс. 109, 1).
Во всех синоптических Евангелиях Иисус дважды использует этот текст: сначала в своем провокационном вопросе о Мессии (мог ли он считаться сыном Давидовым, если сам Давид называл его «Господом» [Мк. 12, 35–37]), а затем на своем суде в ответ на вопрос первосвященника: «Ты ли Христос?» (Мк. 14, 61–64). В последнем случае Иисус дает более полный ответ, ссылаясь на два библейских текста: «И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных».
Упоминание о Сыне Человеческом, сходящем на облаках небесных, перекликается с великим видением Даниила в Дан. 7, 13–14, тем самым ассоциируя Иисуса со вселенской властью и могуществом Ветхого днями. Другое выражение, «сидящего одесную силы», созвучно Псалму 109 и тоже приписывает Иисусу принадлежащее Яхве господство над миром. В вероучении и поклонении Израиля «Десница Божья» всегда была ярким символом могучих деяний Яхве. Своей десницей Яхве:
• сотворил весь мир (Ис. 48, 13);
• поразил врагов ради искупления своего народа (Исх. 15, 6.12);
• спасает надеющихся на него (Пс. 16, 7; 19, 8; 59, 6; 117, 15–16);
• будет судить народы, как сказано в притче об овцах и козлах (Мф. 25, 31–46).
Вслед за Иисусом, ранние христиане использовали образы Пс. 109 для описания нынешнего «местонахождения» воскресшего и вознесшегося Иисуса. Он не просто «отсутствует». Иисус уже «воссел одесную Бога». Иными словами, он уже сейчас правит вселенной наравне с Яхве. Это возвышенное заявление звучит в проповеди Петра в день Пятидесятницы, где он увязывает Пс. 109 с историческим фактом воскресения Иисуса и приходит к всеобъемлющему заключению о господстве Иисуса (Деян. 2, 32–36).
Павлу двойная образность Пс. 109, 1 (Божья десница и враги у ног Господа) позволила наиболее выразительно описать не только могущество воскресшего Христа, но и его источник – единосущность Иисуса и самого Яхве. Павел часто использует эти образы, например:
• убеждая верующих, что ни одна сила на земле не способна отнять у нас Божью любовь (Рим. 8, 34–35);
• предсказывая, что все враги Бога, в том числе и сама смерть, однажды падут к ногам Христа-Царя (1 Кор. 15, 24–28);
• призывая христиан помнить, что Христос воскрес и вознесся на небеса, где восседает одесную Бога (Кол. 3, 1);
• торжественно провозглашая господство Христа над миром (Еф. 1, 20–23).
Все эти утверждения, конечно же, характеризуют богословие и практику миссионерского служения самого Павла. Ведь только глубокая уверенность в том, что все они истинны в отношении того, кто встретился ему на дороге в Дамаск, могла побудить его ответить на призыв Христа и стать апостолом народов.
Отождествление Иисуса с Яхве – правителем вселенной – находит свое самое яркое выражение в Книге Откровение. Послания Иисуса семи церквям предполагают, а иногда и прямо провозглашают вселенскую власть Христа. Для этой цели они используют ветхозаветный язык и образы, относящиеся к Богу, в частности, заимствованные из видений пророка Даниила о Ветхом днями и Иезекииля о славе Яхве. Послание для Лаодикийской церкви, отказываясь от образного языка, прямо называет Иисуса «началом создания Божия» (Откр. 3, 14), что вполне соответствует словам Откр. 1, 5, где он назван «владыкой царей земных». В контексте ветхозаветного монотеизма оба эти смелые заявления могли относиться исключительно к Яхве. Но в данном случае они, безусловно, характеризуют Иисуса. В последующих видениях закланный Агнец находится на престоле вместе с восседающим на нем, так что огромный хор всего Божьего творения может одновременно петь