Миссия Эскарины Ставо
Шрифт:
– Эрик, разогрев маневровых. Основные двигатели — на реверс. Расчет трассы по координатам Карпатии, — мрачно скомандовала я, стискивая ни в чем не повинные подлокотники. — Расконсервация… — я осеклась.
Сколько их там, на астероиде? Судя по громовому хохоту на втором сообщении, больше, чем нас. Не подставлю ли я команду, разбудив ее в надежде справиться с противником?.. Даже если нам удастся выйти победителями из схватки с пиратами, для моего экипажа пробуждение будет означать необходимость провести еще месяц, бодрствуя, — повторное погружение в анабиоз за столь короткий промежуток времени чревато
К тому же на полный выход из криосна нужно куда больше времени, чем займет полет до Карпатии…
Я вспомнила пару экспрессивных выражений, которые очень часто повторял инструктор по строевой подготовке, когда думал, что меня нет рядом. Почему-то полегчало.
– Расконсервация капсул не потребуется, — сказала я и стиснула зубы.
На мое счастье, автопилот справился отлично, нацелив корабль в ремонтный док по правильной, как в учебнике, траектории. Если бы я сидела за штурвалом сама, имелся бы нешуточный риск оконфузиться от неожиданности — а так я всего лишь вздрогнула, ощутив, как меня мягко, но настойчиво вжимает в кресло. Ощущение становилось сильнее с каждой секундой. Тело с непривычки вдруг показалось тяжелым и неповоротливым, к горлу подкатило — зато вестибулярный аппарат торжествовал: он наконец-то определился, где же тут низ.
На астероиде действительно была гравитация — ко всему прочему, неожиданно сильная.
Автопилот спешно внес корректировку в работу маневровых двигателей, и корабль тряхнуло, но он все же нырнул прямиком в объятия стыковочного захвата. Шлюз немедленно закрылся, на мгновение окрасив обзорные экраны в черный. Захват установил корабль на рельсы и деловито отправил в ангар.
Я заставила себя сидеть прямо. Сейчас ничего не мог бы поделать даже куда более квалифицированный пилот.
Еще одна небольшая встряска: корабль занял свое место на ремонтной площадке. Обзорный экран транслировал изображение абсолютно пустого ангара, освещенного холодным голубоватым сиянием точечных светильников.
– Входящий запрос на связь, — предупредил Эрик.
– Принять, — сказала я и, вскинув подбородок, обернулась к платформе для голограммы. — Открыть обратный канал для видеосвязи.
Я могла только догадываться, кого ожидал увидеть на моем месте капитан Карпатии. Но, кажется, я обманула его надежды точно так же, как и он — мои: возникший над платформой мужчина замешкался, опустив оружие. Вид у него был такой, будто кто-то стукнул его пыльным мешком. Я бы посмеялась, но подозревала, что и сама выгляжу не лучше.
Типичный астер — это сильно вытянутый и очень худой человек с длинными руками и ногами, навевающими ассоциации с паучьими лапками. В условиях пониженной гравитации мышцы нарастают крайне неохотно — в них просто нет необходимости. Поэтому астеры всегда казались мне страшно истонченными и крайне несчастными.
Я была уже мысленно готова к тому, что капитан Карпатии окажется так же необратимо изменен, как и прочие жители колоний, с которыми мне доводилось встречаться. Но над подставкой парила голограмма совершенно обычного землянина — может быть, чуть более изящного, чем те, кто проводит всю свою жизнь на планете; однако мыслей об
– Я леди Эскарина Ставо, капитан «Норденшельда», выполняющего исследовательскую и поисковую миссии в Облаке Оорта по приказу Ее Величества Эстель, королевы Сиккима, — представилась я, когда пауза начала затягиваться. — Могу я узнать, чем вызвана агрессия в отношении моего корабля?
Кто-то рядом с капитаном Карпатии панибратски хлопнул его по плечу и высказался на чужом языке — на голограмме возникла чья-то крепкая рука по локоть, сюрреалистично размывающаяся за пределами проектора. Мужчина стряхнул ее одним резким движением, бросил короткую фразу на том же языке, мгновенно добившись мертвой тишины, и перешел на интерлингву:
– Меня зовут Сергей Родионов, я владелец Карпатии.
Я позволила себе скептически приподнять бровь. Частные астероиды в обязательном порядке вносились в общий каталог, и я была практически уверена, что никакого Сергея Родионова в нем нет — но самозваного владельца Карпатии это ничуть не смущало.
– Если не возражаете, леди Эскарина, я предпочел бы общаться лично. Выйдите из корабля. Можете взять одного человека сопровождения, но никакого оружия. Вам не причинят вреда.
– Простите мне мою недоверчивость, — сдержанно произнесла я, стараясь ничем не выдать, что предложение взять с собой сопровождение ударило по самому больному, — но как я могу быть уверена в вашей добропорядочности после угрозы атаковать «Норденшельд»?
– Вы не можете, — спокойно кивнул Сергей. — Как и я не могу быть уверен, что вы или ваш сопровождающий не попытаетесь удавить меня голыми руками. Однако ваш корабль в моем доке, и только я могу отдать приказ выпустить его. У вас нет выбора, леди Эскарина. Выходите из корабля.
Я молча щелкнула замком ремня безопасности. Похолодевшие от страха руки слушались плохо, и я искренне надеялась, что на записи это не слишком заметно.
Голограмма Сергея следила за каждым моим движением, руша мои наивные надежды. Но я все равно встала плавно, отказываясь выдавать накативший ужас, и направилась к выходу.
– Эрик, — вполголоса произнесла я, когда переборка отрезала все звуки с мостика, — если сюда кто-то попытается войти без моего разрешения, запри его во внутреннем шлюзе, отключи свет и переведи вентиляцию в режим экономии.
– Принято, — отозвался компьютер с вызывающим машинным равнодушием. Ему было все равно, кто станет им управлять.
Но я и не ждала от него поддержки. Для этого у меня были люди, и, раз уж на астероиде все-таки была относительно приличная гравитация, я вполне могла привлечь их к делу — хоть, увы, и не всех.
– Если я не вернусь в течение двух часов, начинай расконсервацию Лаури, — велела я, неспешно двигаясь по коридору в сторону выхода. — Как только его жизненные показатели придут в норму, зачитай ему отчет о произошедшем.
– Принято, — повторил Эрик.
Я остановилась перед закрытым шлюзом корабля и глубоко вздохнула, прогоняя липкое ощущение паники.
– Режим молчания. Открыть шлюз!
Меня встречали так, будто я числилась в списке особо опасных преступников — что, должна признать, было не лишено своеобразной иронии, но отчего-то совершенно не веселило.