Миссия инквизитора
Шрифт:
– Сэм! Мы видели… видим здание суда. Видим суд! – торопливо забормотал скват.
Лекс одернул себя. Упоминание о городском суде несколько охладило его пыл. Если свернуть невежественному жителю Сабурлоба шею, знакомство с местной каталажкой неминуемо. Мелинда ничего не рассказывала им о Суде – какая досада!
Уголовные преступления не интересовали Имперский Суд.
Убийства и кражи – дело полиции. Высокопоставленные законники расследовали заговоры против веры и Империи.
Понял ли Сэмджани, чего только что избежал? Или паломники, нанимающие его, частенько ведут
– Есть Суд, конечно, – прощебетал гид. – Строительство заканчивается через пять лет после атаки Ультрамаринов.
Понятно. Важнейший храм имперского культа осквернен нечеловеческими гибридами, в администрации царит коррупция…
Как рассказал Сэмджани, правивший в то время монарх Хаким Бадишах был обвинен в ереси вместе со всей семье, но затем помилован. Династия Бадишахов осталась у власти, но выплатила огромный штраф, который и пошел на строительство и содержание суда.
Сэмджани также заметил, что двери здания постоянно заперты. Судьи заняты своими собственными проблемами и интригами.
Джака это заинтересовало, отвлекая от горьких мыслей.
– Разве Маршалы Суда не проводят регулярных рейдов в Шандабаре?
Сэмджани этого не знал.
– Судьи посылают карательные отряды на поиски предателей?
Похоже, сабурлобец не знал даже, что такое карательные отряды.
– Люди готовы убивать себя, – проворчал он.
Уточнить сказанное Сэм отказался, сославшись на религиозные традиции и запреты.
Джак, Лекс и Гримм покинули развалины и пешком отправились через весь город к храму Оксиденс. По пути они остановились перед зданием суда, чтобы осмотреть его повнимательнее. Но и только. Если бы они решили поглазеть на другие достопримечательности Шандабара, побывать на рыбном рынке и на ферме камелопардов, расположенной в окрестностях столицы, их прогулка могла бы затянуться на два-три дня.
Они некоторое время понаблюдали за огромным зданием издалека. Мрачная тень высоченного шпиля затеняла целый район города.
Очевидно, для постройки суда снесли несколько жилых кварталов – или же дома лежали в развалинах после войны с генокрадами.
Стены из монолитного детрита уходили ввысь. Сотни стрельчатых узких окон как нельзя лучше подходили для амбразур.
Гримасничающие горгульи украшали зубчатый парапет и остроконечные орудийные башни. По верху здания шел фронтон высотой в десять метров, на котором на фоне орнамента из черепов лозунг:
PAX IMPERIALIS LEX IMPERIALIS.
Мир Императора. Закон Императора…
В душе д'Аркебуза слово «lex», созвучное его имени, прозвучало горьким укором, упреком в уклонении от долга. Как будто на фронтоне огромными буквами написали имя преступника!
– Ха-ха, а моего имени тут нет, – пошутил Гримм, обыгрывая фонетическое совпадение. – Меня еще не ищут.
Вряд ли сотрудники Суда вообще искали кого-нибудь. Как и говорил Сэмджани, массивные входные двери были плотно закрыты. Наверное, чтобы внутрь не заходили паломники, стекающиеся в Шандабар в Святой год.
Джак вспомнил о своем последнем посещении Суда на теплой планете Суран. Там ворота всегда были нараспашку. Бдительные арбитраторы следили
Специальные поставщики продовольствия снабжали их чаем на травах и булочками, повара готовили пищу на кострах. Клерки записывали показания, адвокаты советовали клиентам, как отвечать, и толковали императорские указы, изданные сотни, а то и тысячи лет назад. Порой истцы и ответчики проводили половину жизни на внутреннем дворе Суда.
Здесь, на Сабурлобе, все выглядело иначе.
Двор пустовал. Суд был закрыт.
Джак повернулся к своим спутникам:
– Ничего не скажешь, живем под зорким оком закона.
В шуме голосов вряд ли кто-то мог их подслушать.
Закон смотрит вдаль, он порой не замечает, что творится у него под носом.
Гримм кивнул на широкий экран, установленный на перекрестке. Рядом нищий собирал милостыню в огромную бронзовую урну. Монеты, казалось, падали совершенно беззвучно.
Через равные интервалы возвышались точно такие же экраны.
Все они были пусты.
Невысокий Гримм обратился за объяснениями к прохожему.
Оказалось, что экраны не имеют никакого отношения ни к Суду, ни даже к местной полиции.
Шесть миллионов паломников не поместятся в храме, чтобы увидеть Истинное Лицо. Созерцать святыню на экране в любой части города считалось равносильным присутствию на церемонии. Здесь зрители разглядят даже больше, чем в толпе у храма.
– Я не хочу сказать, что судьи потеряли бдительность, – продолжил Джак.
– Но часто они больше заинтересованы в собственном благополучии, чем в тщательном расследовании. Это сильное искушение. Суд может стать миром внутри себя.
Тайный Инквизитор знал, что за запертыми воротами есть все: лабиринты коридоров, аудитории, залы, архивы, а также склады, кухни, гаражи и спортивные залы. Суд мало отличался от крепости-монастыря. Судьи руководили Маршалами, а те – арбитраторами, вооруженные отряды которых обязаны защищать закон Империи там, где он нарушен.
– Я полагаю, что нынешний Лорд Бадишах не пытается что-либо изменить. Как и Хаким Бадишах. Зачем? Его задача – собирать налоги и оплачивать содержание Суда. Местная администрация очищена от гибридов сто лет назад. Судьи считают одно свое присутствие на планете значимым вкладом в обуздание преступности. Это неправильно, но для нас удобно. В маленьком городке спрятаться труднее. Однако нам лучше держаться ближе к космическому порту, если только не обнаружим в песках пустыни вход в Паутину.
Обнаружить вход в лабиринт с помощью рунного глаза погибшего Азула Петрова… Ворп-глаз мертвого навигатора хранил в памяти маршрут к Черной Библиотеке. Но как использовать мертвый орган? Разве что для убийственного взгляда? Да и вряд ли на Сабурлобе есть вход в Паутину.
Не успели трое беглецов пройти и сотни метров по бульвару с видеоэкранами, как шум толпы усилился. Впереди раздавались крики на искаженном местном диалекте:
– Рано открывают Истинное Лицо!
– Одкриваюд Исдиное Лисо!