Миссия инквизитора
Шрифт:
– Ха, – пробормотал Гримм, – жизнь на Сабурлобе не отличается разнообразием. Биологическое звено, соединяющее обитателей морей и представителей наземной фауны, отсутствовало. Более того, соотношение камелопардов и песчаных волков, жертв и хищников, выглядело странно неустойчивым.
– Кто-то или что-то опустошило планету. Некоторые жизнеформы явно не могли появиться на Сабурлобе в процессе эволюционного развития. Прежде красный гигант был меньших размеров и имел более высокую температуру. Последняя планета в системе наверняка представляла собой безжизненную ледяную глыбу. При расширении звезда поглотила
– Я считаю, что на Сабурлобе побывали сланны, – сделал вывод Лекс. – Отсюда и жабы в океанах…
Много лет назад в подземном ангаре крепости-монастыря д'Аркебуз, тогда еще кадет, видел похожего на лягушку боевого мага сланнов, которого в цепях вели в хирургический отдел для исследования. О сланнах ничего толком не знали. Существовало мнение, что эта раса древнее элдаров. Они же могли стать причиной зарождения жизни на Земле. Издавна сланны жили в резервациях на Северном Галактическом полюсе. Они считались невероятно могущественными, и Империя сочла за благо оставить их в покое.
– Хм, сланны… Кто их знает.
Джаку было наплевать на сланнов и на происхождение Сабурлоба, зато Гримма рассердили наукоподобные рассуждения Лекса.
– Не корчи из себя умника, приятель, – буркнул скват.
Д'Аркебуз беззлобно рассмеялся и ответил на жаргоне низов Некромонда:
– Слабо спорить с образованным человеком? Испугался?
– Даже коленки дрожат, – парировал Гримм, хотя и менее нахально.
Еще один подарок капитана – гипношлем – позволил выучить диалект Сабурлоба. Другим пассажирам такое удовольствие стоило больших денег.
Язык сабурлобцев жил сиюминутным. «Ты даешь милостыню!», «Ты катаешься на камелопарде!» Глаголы настоящего времени употреблялись во всех случаях жизни, словно этим достигалось вечное безвременье. Точнее, постоянное единовременье.
В мыслях Джака Мелинда также неизменно оставалась в настоящем. Каждый вечер он воскуривал благовония, и клубы дыма окутывали силуэт его Дамы Смерти. Преданность Джака вере явно подверглась уклону. Прежде он подверг бы себя суровому наказанию за ересь.
Неужели он теряет рассудок? Может, мучительные воспоминания о Мелинде довели Тайного Инквизитора до безумия? Первый его признак – потеря инстинкта самосохранения. Как можно желать для себя одержимости демоном, чтобы затем очиститься и стать Иллюмитатом, невосприимчивым к Хаосу. Только тогда он сумеет воспользоваться секретами «Книги Рана Дандра», выполнить праведный долг. И, не исключено… оживить Мелинду.
Нельзя думать об этом! Нельзя, чтобы капитан Лександро д'Аркебуз, Имперский Кулак, заподозрил, что Драко до сих пор преследуют безумные мысли. Нужно очистить разум, спрятать навязчивые идеи в дальнем углу подсознания.
Ведь ясно, что только больная фантазия могла изобрести столь ужасный способ возвращения Мелинды.
Джак вспомнил
Девушка преданно служила Драко, а значит, и Императору.
Пусть ее образ останется в сердце и в памяти, продолжает служить для обострения сознания как икона, как фетиш. Так Рогал Дорн придает сил Лександро д'Аркебузу! Да, пусть Мелинда станет символом разума, проводником к величественной чистоте.
Им владеет не ересь, но – истинная верность и сосредоточение на службе Императору.
Наедине с собой Джак притронулся к амулету, висевшему на бечевке, – фальшивому камню души Мелинды. Недолго он дурачил элдаров. Души арлекинов способны войти в камень, но душа человека – никогда. Его амулет оказался обычной безделушкой.
Он не мог служить Джаку объектом фокусировки психических сил, средством отогнать напасть, свалившуюся на него.
Если и существовала какая-то связь с Мелиндой, то только через карту «Ниндзя» в колоде Таро. Прежде изображенная на ней дама имела портретное сходство с гейшей. А сейчас?
Изменились ли ее черты?
Джак вытащил колоду из обтянутой кожей мутанта шкатулки.
Закрыв глаза – для концентрации и просто потому, что так хотелось, – он перетасовал карты.
Вот она, карта «Ниндзя». Спадающие волнами, черные, как вороново крыло, волосы, золотистые глаза. Белое, как слоновья кость, лицо с точеными скулами. На груди шевелятся вытатуированные жуки, скрывающие старые раны.
Джак не мог отвести от карты взгляд. Образ на психоактивной пластине из жидких кристаллов казался застывшим, восковым. Глаза девушки опустошила смерть. Забвение.
Карты! Вот дурак! Портрет ехидно ухмыляющегося Зефро Карнелиана до сих пор еще в колоде. Карта шпиона элдаров! С помощью своего изображения Карнелиан по-прежнему сует свой нос в дела Джака.
Чтобы скрыться, нужно избавиться от карты арлекина. Причем выкинуть ее мало, необходимо уничтожить. Как это Джак не додумался раньше? Ах, да, трагедия повредила и его логическое мышление.
Если уничтожить одну карту, нарушится единство всей колоды.
Прежде чем сложить карты в шкатулку, Драко бережно спрятал портрет Мелинды во внутренний карман. Защищаться от нее нет нужды.
«Коммивояжер Беги» готовился ко второму прыжку через ворп-пространство. Джак, Лекс и Гримм ждали в холле предупредительного звонка. Пассажиры и экипаж молились о благополучном исходе полета, пока корабль пересекал океан потерянных душ и шныряющих хищников.
Джак снял с шеи цепочку с камнем и подвесил ее над трубой мусоросборника.
– Я должен очистить себя от заблуждений, – объяснил он Лексу и Гримму.
– Может, не стоит, босс, – возразил скват.
Однако Лекс угрюмо кивнул.
– Надо, – произнес гигант. – Я тоже избавился от знаков отличия.
Джак бросил амулет в мусоросборник. Камень будет сожжен, а пепел развеян в космосе.
– Еще я должен, – продолжил Драко, – уничтожить всю колоду карт Таро. Иначе Карнелиан выследит нас.
В этот момент раздался долгожданный сигнал – «Коммивояжер» вступил в серое царство нематериального. Да не поглотит их неясная масса, окружавшая корпус! Да не захватит корабль психическое течение и не превратит в блуждающий призрак с мумифицированными трупами на борту.