Миссия «Лучшая подруга»
Шрифт:
И тут произошло вот что.
Профессор Мосс посмотрела мне прямо в глаза.
– Стоп!
Слово гулко, как пушечный выстрел, прокатилось по всему собору Святого Петра. Гости вздрогнули, а Папа Римский от неожиданности чуть меня не уронил. Несколько голубей в панике врезались в окно и дождём посыпались на толпу, но никого это не смутило – зрители не сводили глаз с женщины, что поднялась с церковной скамьи. Камеры тоже развернулись в её сторону, и на всех экранах высветилось изображение профессора Цацы Мосс, которая вытаскивала из ушей обрывки бумажных платочков.
Опишу вам профессора
К тому времени профессор Мосс уже достигла немалого: в двадцать лет она получила Нобелевскую премию по астрофизике, в тридцать с небольшим строила деревни для беженцев и организовала революцию. Ещё не достигнув сорока, она писала книги о климатическом кризисе, экзотических ночных мотыльках и Великом шёлковом пути. Она прыгала с вертолётов без парашюта и дважды завтракала на вершине горы Эверест. Неугомонная, как колибри, она без устали наслаждалась жизнью. Никто не смел говорить ей нет, и никто не смел ей указывать.
Конечно, были и исключения.
К примеру, профессор Мосс предпочла бы не ездить в Рим на мои крестины. Но флоринская королева была её доброй подругой и настояла на этом.
Если бы профессор Мосс не поддалась на уговоры, неизвестно, где бы сейчас была я.
Итак, во время крестин Цаца Мосс в дурном расположении духа сидела в седьмом ряду, хотя для неё приготовили место поближе. Она хотела переждать крестины и сразу же вернуться домой, не привлекая внимания. Но тут Папа Римский поднял меня в воздух, голуби взлетели ввысь, и госпожа профессор встретилась взглядом со мной.
– Стоп! – снова крикнула она.
– Цаца, друг мой, – вмешалась королева, – что происходит?
– Я всё сделаю!
С этими словами профессор Мосс пробралась через ряд скамеек и зашагала сквозь толпу прямиком к алтарю.
– Я сама всё сделаю! – повторила она.
– Что именно ты сделаешь? – спросил король. В его голосе звучало лёгкое волнение, ведь он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану.
– Я буду крёстной ребёнка, – объявила Цаца Мосс.
По толпе пробежал шёпот. Все взгляды обратились к княгине Монако, которая стояла рядом с королевской четой и с потерянным видом теребила жемчужное ожерелье. Княгиня уже заметила, что к ней идёт профессор Мосс, и больше всего на свете хотела удрать. Но это было ниже её достоинства, поэтому она только пролепетала:
– Но… это же я… должна была… стать крёстной…
Шведский принц Микаэль, стоявший рядом с княгиней, тоже смог лишь промямлить:
– Да… а я должен был…
– Глупости! – перебила профессор Мосс, и оба замолкли. – Садитесь на места. Я всё беру на себя.
И хотя в её голосе слышалось удовлетворение, профессор Мосс была не вполне довольна своим выступлением.
– Дайте мне её! – сказала она, шагнув к Папе Римскому,
– Даже не думайте, Цаца Мосс! – громко предупредил он. – Я Папа Римский!
И тут я закричала. Не потому, что мне что-то было нужно. Просто показалось, что настал момент и мне что-то предпринять. Кроме того, я хотела, чтобы профессор Мосс меня забрала. С первого взгляда я поняла: мы созданы друг для друга.
Цаца Мосс молниеносно отреагировала на плач, ведь она, как ни крути, была гениальна. Она сделала то, что позволено только гениям, – прыгнула вперёд и оттолкнула Папу в сторону, словно игрок в регби, который стремится заполучить мяч. Папа был готов ко многому, но такого явно не ожидал. Потеряв равновесие, он выпустил меня из рук. Профессор Мосс на это и рассчитывала. Мгновенно прикинув угол моего падения, она опустилась на одно колено и вытянула руки вперёд, так что я надёжно приземлилась в её объятия.
Я перестала плакать и заикала.
Гости затаили дыхание.
Профессор Мосс поднялась на ноги.
Мы смотрели друг на друга, и в моих глазах заиграли искорки. Зашевелив маленькими губами, я ясно и отчётливо произнесла первые слова в своей жизни:
– Ну наконец-то.
Толпа разразилась восторженными возгласами.
Так профессор Мосс стала моей крёстной, а я – её крестницей.
После этого состоялся торжественный обед, на который были приглашены две тысячи избранных гостей. Они поздравляли королевскую чету, фотографировались с Папой Римским и выкладывали так много моих снимков, что по всему миру на некоторое время завис интернет.
Но я ничего этого не замечала. С тех пор как госпожа профессор поймала меня, я сидела, прижавшись к её груди, довольная, как никогда прежде.
Держа меня на руках, профессор Мосс переходила от стола к столу. Она нашёптывала мне, кто где сидит и кто о чём говорит. Это был мой первый урок, и нельзя было упустить ни одного её слова. Во время этого обхода я приняла решение произнести свою вторую фразу. Один коневод из Бразилии беседовал с коневодом из Нижней Саксонии, и прямо в разгаре их беседы я подняла голову и спросила:
– Почему у меня до сих пор нет лошади?
Будто устав от произнесённых слов, я закрыла глаза, снова приклонила голову к плечу профессора Мосс и уснула.
На следующее утро на королевском дворе стояли две лошади.
Первая – белая лузитанская – носила кличку Снежинка. Вторая – чёрный жеребец арабской чистокровной породы – была похожа на разлитую нефть, поэтому я назвала её Пятнышком.
После того как я закончила утренний туалет, а мои волосы уложили в причёску, я выскользнула на улицу, подтащила и поставила между лошадьми скамеечку, а затем забралась на неё. Одновременно потрепав по холке и Снежинку, и Пятнышко, я направилась к королевской чете. Как и каждое утро, она завтракала на террасе на первом этаже замка. Король намазывал масло на круассан, а королева потягивала лимонную воду и листала журнал. И тогда, в великолепном сиянии солнца, с видом на Флоринскую долину и под ржание лошадей вдалеке, я решила произнести свою третью фразу в жизни: