Миссия – любовь
Шрифт:
Его нежный мелодичный голос, приятный, сводящий с ума девушек всего мира, сейчас звучал надломленно. «Какое еще может быть предназначение у такого мужчины – красивого, успешного, талантливого, – если не любовь? Кому же тогда назначено любить, если не ему?»
Я не решилась озвучить свою мысль – просто не было сил. Мне хотелось только одного: упасть в свою уютную постель и быстро заснуть, забыв обо всем. Кроме него. Роберта мне забывать не хотелось.
Стронг неспешно вел машину. До моего дома оставалось совсем
Роберт выглядел абсолютно спокойным, но, приглядевшись, я заметила у него на шее голубоватую пульсирующую жилку.
– Не обращай внимания, – усмехнулся он, почувствовав мой взгляд, – как только ты выйдешь из машины, я успокоюсь. Пока мне тяжело себя контролировать, но это пройдет. Я справлюсь.
– Еще один вопрос, – попросила я, – а если сердце мужчины занято другой женщиной, как он среагирует на меня?
– Для мужчины главное – его дело. Женщины – это совсем другое. Никто из них не сможет сравниться с тобой.
– Боже, значит, я могу невольно разбить любые отношения? И семью тоже?
Он промолчал. Я сидела и тихо ненавидела себя. «Сердцеедка, блин! Разве этого я хотела достичь в жизни? Как мне это надоело!»
– Не хочу так жить! Как избавиться от этих проклятых способностей? Мне никто не нужен, кроме…
Я вовремя замолчала. Конечно, мне нужен был он, Роберт Стронг, но как быть с тем, кто говорит, что обязан держаться от тебя подальше! «В конце концов, это наваждение не может длиться долго! А кстати, сколько длится мужская привязанность ко мне?»
Мне было трудно ответить на этот вопрос. Из нынешних поклонников дольше всех я знала Алексея Львовича. Мы познакомились, когда мне только-только исполнилось семнадцать, с тех пор он не оставлял меня. Постоянно звонил с просьбой встретиться, дарил цветы и подарки, предлагал помощь. «Сколько это будет продолжаться? Руднев болен мною почти год. Сколько еще ему мучиться?» Я вспомнила глубокие тени под его глазами, взгляд преданного пса, болезненную улыбку – Руднев не был счастлив любить меня, скорее он был мною болен.
– Так кто тебе нужен? – нетерпеливо спросил Стронг.
Я ответила вопросом на вопрос:
– Что мне делать? Я не хочу быть чудовищем, которое разрушает жизни других людей.
Англичанин пожал плечами:
– Я уже посоветовал тебе кое-что.
– И что же?
– Поговори со своим отцом. В конце концов, это ему ты обязана своей природой. Пусть он прольет свет на эту тайну, а от меня ты слишком многого хочешь, прости.
Мы приближались к воротам моего коттеджного поселка.
Я вытащила из сумочки пропуск и показала охраннику на КПП. Машина Роберта беспрепятственно въехала на территорию поселка.
– Угадай, какой дом – мой, – игриво предложила я, устав от серьезных и ничего не проясняющих разговоров.
Домов
Роберт молча доехал до нужного перекрестка и повернул налево. Стала видна коричневая крыша моего дома. Я растерялась – Стронг знал мой точный адрес.
Он уверенно подъехал к нашему забору. На секунду мне даже показалось, что он бывал здесь. Останавливал свой джип у калитки, на маленьком пятачке, мощенном диким камнем. Если встать почти вплотную к забору, рядом со старой березой, будут видны мои окна. Мне почему-то показалось, что он заглядывал в них.
Я спросила:
– Когда мы снова встретимся?
Роберт неопределенно пожал плечами:
– Твою жизнь спокойной не назовешь, а значит, ты без меня не сможешь.
– Значит, до завтра?
Стронг ничего не ответил, но посмотрел на меня своими ясными серыми глазами так, как будто прощался навсегда – печально и нежно. Роберт поднес ладонь к моему лицу и провел пальцем по щеке. Его рука задрожала, и он тут же отдернул ее.
Знакомый почерк
Я зашла в свой дом, такой же, как и вечность назад.
Мама еще не пришла с работы, и я одиноко бродила по комнатам, рассматривая привычные вещи, запомнившие меня утренней – совсем другой, чем сейчас. Как все люди, моя мама свозила на дачу старое и ненужное – продавленный велюровый диван, громоздкую металлическую вешалку для одежды, у которой были отломаны крючки, пожелтевшие картины в потертых деревянных рамах.
Раньше мы жили в Москве, в районе Мичуринского проспекта. Я ходила в школу, где мама преподавала. В этот дом мы приезжали редко, раза два в месяц. Мама рвалась за город, ей было очень хорошо на своем участке, густо заросшем кустами сирени и пузыреплодника. Если позволяла погода, она стаскивала с себя обувь и отправлялась гулять по траве. Не знаю, что она при этом чувствовала, но ее лицо выглядело умиротворенным и светлым. Со временем я тоже полюбила бывать на природе. Мне стало казаться, что в городе все как-то не по-настоящему, все искусственно и надуманно. Хотелось вырваться на воздух, вдохнуть его полной грудью, насколько хватит легких, и забыть обо всем на свете. Когда я была в десятом классе, мама решилась.
– Мила, – спросила она, – что ты думаешь о том, чтобы навсегда переехать на дачу?
– А школа?
– Я уже нашла для тебя отличный лицей неподалеку. Пешком, конечно, не дойдешь, но они вроде за дополнительную плату предоставляют автобус для учеников. Тебя будут забирать где-нибудь на полпути и привозить в то же место после занятий.
– А ты? Для тебя найдется работа?
– За меня не беспокойся, – сдержанно ответила она, – я уже документы подала в новую школу. И твои, кстати, тоже.