Миссия – любовь

Басова Юлия

– А я вчера пришла на занятия в первый раз после болезни, но тебя не было, – миролюбиво сообщила я.

– Да, мне уже рассказали, – оживился приятель, – это правда, что Лиза и Герберт…

– Правда, – перебила я и отвернулась, пресекая дальнейшие расспросы со стороны Рейера.

Как ни странно, он сразу понял мой настрой и быстро перевел разговор на другую тему.

– Сегодня напьюсь! – пообещал он.

– Да и я, наверное, тоже, – мрачно поддержала я, – что-то тошно на душе.

В аудитории уже шумели студенты двух групп. Парни-иностранцы начали заглядываться на меня, пихая друг друга локтями в бок и смеясь. «Это беззаботное

веселье продлится недолго. Скоро оно сменится настороженной заинтересованностью и далее по списку. Угораздило же меня так вызывающе нарядиться именно сегодня! Хотя какая разница? Лучше сейчас об этом не думать».

Я тихонько прошмыгнула на свое место, твердо решив, что на сегодняшнем занятии буду отмалчиваться, а не устраивать показательные выступления, как в прошлый раз. Стол, за которым в прошлый раз сидел Роберт, был пуст, и мое сердце сжалось от тоски. Я вспомнила, как он рассматривал мою спину, когда Семипалатова оставила меня стоять в назидание остальным. В тот раз я видела его впервые, а он меня знал уже давно. «Боже! Кому сказать, не поверят! Сколько же лет было ему, когда мне было двенадцать? Сколько ему сейчас? Уж, конечно, не двадцать два, как в официальной биографии. Если он не постареет, что он станет делать лет через десять, когда его сверстники, актеры, перейдут в другую возрастную категорию? Исчезнет? Инсценирует свою гибель в автокатастрофе? „Уйдет“ в какой-нибудь тибетский монастырь?»

«Ты сегодня классно выглядишь», – машинально прочитала я записку, непонятно откуда появившуюся на моем столе. Я огляделась. Сбоку от меня, в соседнем ряду, сидел забавный тощий очкарик в строгом костюме и в галстуке. Он смотрел прямо на меня, смешно вытянув длинную шею. Увидев, что я его заметила, он поднял руку:

– Хай!

– Это Майкл. Он из Техаса, – шепнул мне на ухо Антошка. – Зачем ему русский язык, ума не приложу. Ты прикинь, он еще и нашим народным творчеством увлекается. Берет уроки игры на балалайке. Вообще, бред.

Я подумала, что человеческая душа – действительно потемки, раз молодые люди едут через весь мир, из Америки в Россию, чтобы познакомится с культурой и традициями наших предков, в то время как нам, русским, едва ли интересно это.

Я невольно прониклась симпатией к пареньку, но мне нельзя было поощрять его интерес. Лучше было прервать любое общение на начальной стадии, чем потом наблюдать за мучениями хорошего человека. Если бы я знала это еще до того, как встретила Алексея Львовича Руднева, то не позволила бы ему даже приблизиться ко мне! Да, ему бы стало очень неприятно, но зато финал истории мог быть другим.

Я решительно перевернула записку очкарика и написала на обратной стороне: «Даже не думай. И другим передай. Я не свободна». Затем скомкала бумажку и бросила ее влюбленному американцу. То, что паренек уже «поплыл», было очевидно. Я не знала, почему одни мужчины реагируют на мой дар быстрее других; этому Майклу, похоже, любовь уже ударила в голову. Он поймал мою записку, развернул ее, не сводя с меня восхищенных глаз, затем прочитал – и побледнел. Наверняка он не ожидал такого резкого отказа. Парень вскинул голову, и по оскорбленному выражению лица я поняла, что он переживает.

Я выдержала взгляд Майкла и кивнула в доказательство своих слов, желая, чтобы у него не осталось и капли надежды. «Поступи я так с остальными, глядишь, обошлось бы без жертв. Хотя… Вадиму Олеговичу я не давала ни малейшей надежды, а вон как все обернулось».

Тряхнув головой,

чтобы отогнать навязчивые мысли, я сосредоточилась на происходящем вокруг.

Семинар был в самом разгаре. Преподавательница увлеченно рассказывала нам о формах невербальной передачи информации на занятиях. Оказывается, настоящий педагог должен был владеть всеми методами воздействия на учеников. Нам предлагалось разбиться на пары и попробовать без слов передать информацию своему партнеру. Я беззвучно застонала: «Ну, почему просто нельзя тихо посидеть и послушать то, что говорит преподаватель?!» Мне совсем не хотелось светиться. Тем не менее я постаралась заполучить в партнеры Антона. Сидя за одной партой, мы просто повернулись друг к другу и стали придумывать, что бы такое закодировать.

– Ваши послания надо написать на листочке! – громко изрекла Семипалатова. – После того как задание будет выполнено, мы развернем эти записки и проверим – правильно ли вы угадали.

Я послушно вырвала из тетрадки листок и нацарапала на нем: «Хочу, чтобы занятия поскорее закончились и мы поехали в ночной клуб на Лубянке». Я была уверена, что Антошка написал в своей записке то же самое. Мы оба свернули бумажки и положили их на парту.

– А теперь разбейтесь на пары! Только партнера выбирайте из другой группы! Да, девочки. Что вы на меня так смотрите, Мила? Вы должны уметь передавать свои послания даже людям, которые хуже вас понимают по-русски. – Последняя фраза была обращена ко мне, потому что я уставилась на Семипалатову с неподдельным ужасом.

Мне стало понятно, кто окажется со мною в паре, и это не радовало. Техасец Майкл встал со своего места и решительно направился ко мне. Он оказался очень высоким, и, поглядев на него внимательно, я поняла, что он совсем не тощий, скорее, худощавый. Про таких говорят: «тонкая кость».

– К тебе, похоже, идет, – зашипел мне в ухо Антон, – ладно, я тоже пойду и поищу себе пару. Надеюсь, найду кого-нибудь симпатичного.

Похоже, он стал понемногу доверять мне и уже не скрывал своих сексуальных пристрастий. Знал бы он, как я защищала его на том странном занятии по психологии, которое никто, кроме меня, не помнит!

Подойдя к стильно одетому пареньку азиатской внешности, Антон улыбнулся. Азиат жестом указал ему на свободный стул рядом. Антон радостно посмотрел на меня.

– Привет! – раздалось где-то сверху.

Я подняла глаза и небрежно ответила:

– Здрасте!

«Наверное, надо ему чуть-чуть нахамить, чтобы у него исчезло всякое желание влюбляться в меня». Я сделала недовольное лицо и демонстративно отвернулась. «Пусть подумает, что я невоспитанная дурочка».

Майкл сел рядом со мной и достал лист бумаги, сложенный вчетверо. Я пожала плечами и нехотя, словно делая большое одолжение, вытащила свою записку, которая, правда, предназначалась Антошке.

– Это не для тебя, – нахально сказала я, покрутив у него пред носом бумажкой, – сейчас и тебе что-нибудь напишу.

Я вырвала из тетради другой листок и стала сочинять новое послание.

– А что это за клуб на Лубянке? – быстро спросил Майкл.

Ручка, которой я собиралась писать, выскользнула из пальцев. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Я подняла голову и посмотрела на парня. Мы сидели близко друг от друга. Его глаза, казавшиеся беззащитными из-за толстых очков, смотрели жестко и внимательно. Теперь техасец Майкл не казался мне нежным юношей. Я чувствовала исходящую от него опасность.