Миссия на счастье
Шрифт:
Добредя до кафе с хромающим чемоданом в руках, я плюхнулась за столик и все-таки нашла номер в отеле недалеко.
Провалилась в сон, едва коснувшись щекой подушки.
Глава 42. Точка
С утра первым делом я купила билет в Бордо. Оставаться здесь смысла нет: учеба идет, Пижон меня послал. Я собралась и покинула отель. Но дойдя до метро, я остановилась.
Он опять сломал все мои планы! Что я хотела сделать?!
Я хотела высказаться! Хотела сказать ему, что простила его, что люблю… Ладно, что «люблю»
И да! Это надо мне! Поступить таким образом сказало мне сердце! И я это сделаю! И мне плевать, что ему плевать! Мне начихать, что для него это не важно! Я хочу, чтобы он знал! Он должен знать, что он был главным человеком в моей жизни! А он выкинул меня, предал, вытер об меня ноги… Я хочу, что бы он обо всем этом знал!
Раненый чемодан подпрыгивал на кочках, я шла к ближайшему кафе.
Написать ему смс? Все-все-все рассказать?…
Нет.
Я напишу ему письмо и отправлю по почте! А дальше пусть провидение решает: дойдет ли конверт, получит ли Пижон его или выбросит вместе с макулатурой почтового ящика… Это не важно. Я должна сказать! И я скажу все, что хотела!
Официант принес мне кофе, бумагу и ручку. Я, чуть собравшись с мыслями, задержала стержень у белого листа, а потом слова запрыгали, образуя строчки.
От чемодана оторвалось еще одно колесико и теперь справляться с ним стало практически невозможно! Превозмогая усталость и обливаясь потом, я все же доплелась до почтового отделения, купила конверт, марку и отправила письмо.
Все. Дело сделано. Я приехала не зря. Я увидела, что больше не значу для Пижона ровным счетом ничего (а значила ли когда-либо?), рассказала ему все, что было у меня на душе и отправила письмо.
С чувством горького удовлетворения — ведь я все-таки поставила некую «точку» в наших отношениях, когда письмо проглотил почтовый ящик, — я вновь отправилась в очередной общепит, чтобы поймать интернет и вызвать такси до аэропорта.
В самолет я практически заползла и еще до взлета крепко уснула.
Глава 43. Артем
Мне стало легче.
Да, было грустно. Где-то внутри, в районе сердца поселилась та самая «точка», что я поставила в наших отношениях с Пижоном, и я ее ощущала ежеминутно. Неужели раньше я надеялась на что-то? Вроде нет, но… Сейчас для меня стало очевидно: все кончено. Черта подведена. И это ощущалось. Я носила с собой это понимание везде.
Однако, это ощущение «точки» помимо тоски дарило свободу!
Это необъяснимо! Мне было грустно, но то была светлая грусть!
Да, все кончено. Но я раскрыла ему все свои чувства! Я не хочу, чтобы Денис думал обо мне плохо: я слишком уж сильно любила его, чтобы вымарывать наше прошлое сомнениями в моей искренности!
Артем, наконец, улетел в Аргентину. Но до этого мы провели вместе вечер. Он уже не скрывал, что по уши влюблен в Адель (ему повезло, что она сносно знает английский, а то бы общались жестами). Прожужжал
Но я — не «преподобный Мишель», как теперь называли Лорье студенты, и не стала брать на себя вину за пакости других. То, что Адель совершила именно пакость — у меня сомнений не было. Однако, раз в итоге от содеянного реально пострадала только она — у меня не было оснований держать на нее зла. Правда, и общаться я с ней тоже не особо хотела.
Артем согласился со всеми моими доводами, но вот про наше с Адель общение (точнее, его отсутствие) и слушать ничего не захотел:
— Марсель! Я тебя умоляю, — с жаром повторял он снова и снова, — пожалуйста! Побудь с ней рядом хотя бы пару месяцев! Ради нас с тобой! Ради нашей дружбы! Ей ведь нужно как-то пережить все то, что было!
— Если бы она не написала этот плакат…
— Знаю! — перебил меня Артем, — но она его написала! Этого уже не вернуть, и она сама себя грызет за это ежечасно! Прошу тебя, помоги ей! Вон, у Лорье дела еще лучше, чем было! Везде его лицо — во всех газетах! Адель постоянно натыкается на статьи о нем и плачет! Сил нет. Прошу тебя, Марсель, поддержи ее!
— А почему ей не перевестись в другой ВУЗ? — спросила я.
— Да я ей то же самое предлагал уже… — загрустил Артем, — а она твердит что-то про то, что должна там чего-то испить… Ну, короче, чашу испить должна до дна, наказание за свой поступок и так далее…
Я удивилась решимости Адель: сменить Университет было бы самым простым выходом в сложившейся ситуации.
— Я ведь ее даже в Аргентину звал! — чуть ли не рвал на себе волосы Артем, — родители мои были бы в восторге, что я, наконец, там осел…
— Она не согласилась? — подняла брови я.
— Нет, — вздохнул Артем, — ни в какую. Все про свою чашку. Чашу, то есть, твердит.
— А твои родители хотят, чтобы ты осел в Аргентине? — я поймала себя на мысли, что никогда не интересовалась жизнью Артема.
— Это было бы очень удобно для бизнеса, — пожал плечами Артем, — сейчас мы постоянно мотаемся туда-сюда и в наше отсутствие там анархия. Неудобно. Да и не выгодно. Мама, конечно, хотела, чтобы… Слушай, ты прости, мне сейчас уже даже смешно это вспоминать, но… Мама очень хотела, чтобы мы с тобой… Ну…
— Поженились и нарожали кучу детей? — я громко рассмеялась.
— Что-то типа того, — виновато улыбнулся Артем, — нет, ты мне действительно очень нравилась… И я даже… Наверно, влюблен был немного в тебя, но…
— Но сейчас в твоем сердце Адель, — широко улыбнулась я.
— Именно так! — услышав любимое имя, Артем расплылся в блаженной улыбке.
— Я очень рада, Артем, — сказала я серьезно, — мне очень и очень ценно иметь такого друга, как ты! Я тебе доверяю, ты… Ты мне как брат, понимаешь! Я тебя… Наконец-то я могу тебе это сказать — спасибо Адель — я тебя люблю как брата! Ничего романтического! Но… Ты мне действительно очень дорог!
Артем встал из-за стола, подошел ко мне и сгреб меня в объятиях.