Миссия супергероев
Шрифт:
– Снимайте куртки, – указывая на вешалку, приказал Егор Викторович. – И проходите в комнату… Знакомьтесь… раз уж раньше вы знакомы не были! – Он метнул на ребят испытующий и настороженный взгляд и указал на… лохматую афганскую борзую, возлежащую на диване.
Сперва Вадька заметил, что на ребрах борзой красуется тугая повязка, и только потом сообразил, что показывает хозяин дома вовсе не на собаку, а на присевшую у дивана девчонку, ласково поглаживавшую псину по длинной узкой морде. Девчонка повернулась, приветливо улыбаясь Вадьке.
– Моя дочь Анна! – провозгласил Егор Викторович.
Улыбка
Вадька уставился на нее во все глаза. До этой минуты он был уверен, что в квартире и впрямь нечисто, что Катька права – проживающую тут девчонку увез серый фургон, а им сейчас опять начнут вкручивать, что она спит, или в больнице, или еще где-то… Но вот же она – Аня! Худая, высокая, стрижка короткая – все, как Катька рассказывала. Значит, все-таки ее никто не похищал?
– Поболтать у вас, правда, не получится, у Ани очень горло болит и кашель сильный, – донесся из-за его спины голос Егора Викторовича.
– Кхе-кхе, – неуверенно кашлянула девчонка. Физиономия у нее по-прежнему была ошарашенная.
– Высокая температура, ужасная головная боль, – продолжал с удовольствием перечислять Анин папа.
Не меняя потерянного выражения лица, девчонка театральным жестом прижала ладонь ко лбу.
– Болеть ей еще долго придется, – разливался соловьем Егор Викторович. – Так что передайте вашей учительнице, что вы Аню видели… – Он снова метнул настороженный взгляд на ребят. – Пусть она оставит нас в покое, даст ребенку выздороветь! – объявил Егор Викторович… и направился к дверям, давая понять, что разговор окончен.
Вадька жалко огляделся – ну, попали они в квартиру и что узнали? – и поплелся за ним…
– У вас тут та-ак миленько! – послышался нежно-хрустальный голосочек. И Вадька, и Егор Викторович дружно обернулись.
Кисонька словно бы и не понимала, что их выставляют. Она изящно присела на краешек дивана и глазела на развешанные по стенам старые черно-белые фотографии. Фотографии привлекали внимание сразу: на всех красовались вытянутые, похожие на вертикально поставленные карандаши, ракеты. На некоторых снимках ракеты взлетали – казалось, они стоят на ярко-белых слепящих струях огня, а вокруг расползается зловеще-кудлатое облако серого дыма.
– Я и не знала, что все эти ядерные ракеты та-акие симпатичные! А вы сами им дизайн делали или специалиста нанимали? – восторженно хлопая ресницами, Кисонька воззрилась на хозяина дома.
– Сами, – с совершенно каменным лицом отрезал Егор Викторович и отступил на шаг в прихожую, явно приглашая ребят следовать за ним.
Но Кисонька его опять «не поняла».
– Вадик, ты только посмотри, какая хорошенькая ракетка! – восхитилась Кисонька, указывая пальчиком на рвущийся ввысь черный конус, в очертаниях которого даже по фотографии угадывалась дикая мощь и зловещая смертоносность. – Ни за что не подумаешь, что их сто лет назад делали!
В неподвижных глазах Егора Викторовича впервые промелькнуло человеческое чувство. Злость. Он даже сделал новый шаг – обратно в комнату.
– Ракетка, деточка, – это для тенниса! Первую управляемую ракету «Р-2» с ядерной боеголовкой – тогда это была всего лишь улучшенная копия
Кисонька с трогательным напряжением сдвинула бровки:
– Ее у Джорджа Лукаса в «Звездных войнах» снимали? – задумчиво поинтересовалась она. – А в какой серии – в «Войне клонов»?
Егор Викторович тихо застонал.
Вадька не очень-то понимал, зачем Кисонька корчит из себя идиотку, но подыграл ей:
– Это не кино, глупая! Настоящие «звездные войны» – когда с орбиты, со спутников всяких, с ракет, города на Земле обстреливают, – со снисходительностью знающего мужчины проронил он.
– Ах, и наш город тоже?! – прижав нервно сцепленные пальцы к груди, картинно ужаснулась Кисонька.
– А ты как думала, деточка? – зловеще усмехнулся Егор Викторович, которому явно захотелось напугать эту кривляку, вколотить в ее пустую кукольную головенку понимание опасностей реального мира. – У нас пятьдесят лет разрабатывали и производили самое страшное и разрушительное в мире оружие! Даже экспериментальных образцов и прототипов в хранилищах хватит, чтобы весь город растворился в огненной вспышке! – И, торжествующе поглядев на напуганную им легкомысленную дурочку, он повернулся к Вадьке: – А ты откуда про «звездные войны» знаешь?
– Ой, Вадька, когда выучится, тоже хочет на «Южмаше» работать! – вмешалась Кисонька. Сильно напуганной она отнюдь не выглядела.
Насчет «Южмаша» Вадька никогда не думал – у него и в агентстве работы невпроворот, – но возражать Кисоньке он, естественно, не стал.
– Ну что ж, раньше бы так и было, – испытующе глядя на Вадьку, проговорил Егор Викторович, явно автоматически поправляя и перекладывая в беспорядке сваленные на столе бумаги. – Лучшие математики, физики, химики из специализированных школ страны поступали на такие же специализированные факультеты, а потом ворота «Южмаша» закрывались за ними.
– Вы говорите так, словно они умирали, – пробормотал смущенный его тоном Вадька.
– Почти так и происходило, – усмехнулся Егор Викторович, и непонятно, чего в этой улыбке было больше – печали или гордости. – Мы ведь переставали жить как обычные люди. Для работы – все, что угодно, хотя и вкалывали мы, конечно, по 20 часов в сутки, иногда даже ночевали прямо в нашем конструкторском бюро. Но все, что мы делали, да и мы сами тоже, было государственной тайной! Так что – режим секретности, строжайший контроль: с кем дружить, о чем говорить, куда ездить, даже чем ездить – все определяли уже не мы, а совсем другие люди. Если в самом КБ, за тремя пропускными пунктами да посреди охраняемой лучше любого нынешнего банка территории, ты тетрадь с черновыми расчетами в сейф спрятать забыл, такое могли устроить, что лучше б сразу расстреляли, – глаза его затуманились воспоминаниями.