Миссия в ионическом море
Шрифт:
– Вы в хороших отношениях с Али-пашой?
– Мне довелось оказать ему услугу, и хоть человек он кровожадный, неблагодарным его не назовешь. Он предложит мне солидную охрану, но я откажусь.
– Почему так, коллега?
– Потому что Али сильно подозревают в нелояльности, желании стать независимым правителем, как уже многие паши сделали или попытались сделать, и если бы он только мог избавиться от Мустафы, который в состоянии помешать ему с моря, я убежден, что Али-паша так и поступит. Чем меньше меня видят с ним или его людьми, тем лучше. Вот и
Капитан Обри намеревался выйти в море до времени вероятного возвращения Грэхэма. Джек хотел собрать свои транспорты и вместе с ними заглянуть на остров Пакси, Корфу и в другие порты, удерживаемые французами, отчасти ради того, чтобы потревожить неприятеля, если такая возможность выдастся, отчасти потому, что долгая стоянка в столь гостеприимном порту плохо сказывалась на здоровье и дисциплине экипажа. Ну и в гораздо большей степени потому, что продолжительной стоянкой в Кутали он мог встревожить французского коменданта Марги.
Несмотря на запрет судоходства, вести, словно на крыльях, облетели всю провинцию, и отец Андрос, передав Джеку оленя в подарок от Шиахан-бея, сообщил ему, что в отдаленных горных селениях уже поползли различные слухи про Исмаила.
Тем не менее, капитан Обри, его первый лейтенант, а прежде всего боцман, крайне не желали выходить в море, когда так много канатов, самых лучших, натянуты между молом и цитаделью: на корабле часто требовалось потравить длинный канат, а если дело дойдет до шторма, два или даже три за раз; и какими недоумками они будут выглядеть, перетаскивая якоря вблизи подветренного берега, оставив полмили лучшего семнадцатидюймового каната болтающимися на склоне горы.
С другой же стороны, несмотря на то, что население Кутали волновалось уже меньше, чем прежде, к церквям все еще тянулись нескончаемые процессии, и Джек не решался отдать приказ разобрать канатную дорогу.
Не в его правилах было обсуждать с кем-либо свои приказы, поскольку в понимании Джека, корабль, а уж тем более военный, не есть ни чертово общество любителей подискутировать, ни проклятая Палатa Общин. Однако на этот раз он доверительно спросил Пуллингса:- Что думаешь обо всем этом, Том?
– Я думаю, начнутся волнения, сэр, - произнес Пуллингс.
– Они наверняка решат, что мы их бросаем. Я ведь знаю, коснись я только пальцем портовой шлюхи, Энни взъерепенится не хуже моей матери.
– Энни?
– удивился Джек.
– Ах, сэр, - покраснев, произнес Пуллингс, - это всего лишь юная особа, к которой я иногда заглядываю на чашечку кофе, совсем небольшую, и чтобы выучить язык и обычаи местных.
Стивен спросил мнение отца Андроса. Тот, мгновение пощипав себя за бороду, с обеспокоенным выражением лица признал, что лучше будет повременить день-другой, пока население не поймет, что их страхи преувеличены, и что исход может оказаться благоприятным, а уход корабля - еще не конец света.
– Можно извлечь немалую выгоду из сплетен, если направить их в нужное русло, - произнес он с выражением лица, поразившим Стивена.
– Спроси вы мой совет, я бы еще
Таким образом, пятничной ночью "Сюрприз" стоял на одном якоре, мягко покачиваясь носом к умеренному юго-восточному ветру и надеясь вернуть завтра на рассвете свои тросы. Капитан с хирургом играли отрывок фортиссимо, подводя к бурному концу Корелли в до мажоре, когда дверь внезапно распахнулась, и на пороге показался Грэхэм.
Лицо его было столь встревоженным, что никто не произнес ни слова, просто уставившись на него. В комнате воцарилось молчание, и тут гость выпалил:- Мустафа вышел в море и захватил транспорты. Вы можете перехватить его, если поспешите.
– Куда он направился?
– спросил Джек.
– Он ведет их в Антипакси, а уже оттуда пойдет на рандеву с Али-пашой в Макени, отплыв на рассвете.
Джек пересек кормовую каюту и по лестнице поднялся на темный квартердек. Его так и подмывало перерезать якорный канат, но сама мысль о плавании без средств зацепиться за дно морское казалась столь неприятной, столь противоречащей всем его понятиям о здравомыслии и почти что безбожной, что он изменил свой приказ на "Все наверх, с якоря сниматься", и когда оставил палубу, вымбовки уже вернули на место, а барабан шпиля завертелся с мелодичным пощелкиванием палов.
Видимость на корабле ограничивалась тремя топовыми фонарями и несколькими боевыми фонарями между палубами, однако отрадно было видеть, как работал сплоченный экипаж военного корабля - быстро, четко, без лишних криков и шума, хотя половина из них всего пять минут назад мирно дремала в своих койках.
Когда он вернулся в салон, Стивен снял Грэхэму сапоги и массировал ему натертые до мяса места. - Поездка выдалась у вас тяжелая, профессор, - сказал он.
– Откуда вы приехали?
– Только из Янины.
– Признаюсь, далеко вы забрались. Не хотите ли стакан бренди и подкрепиться? Киллик, Киллик, пойди сюда.
– Премного благодарен. Пожалуй, не откажусь от кружечки какао с молоком и сваренного всмятку яйца, но это уже для меня готовят.
– Когда слегка отойдете, то, может, расскажете нам, что сподвигло Мустафу на столь неожиданный поступок.
Принесли какао, но руки Грэхэма так дрожали, что он едва мог пить из кружки. Впрочем, корабль не качало, и он поставил кружку на пюпитр, подаренный Дианой, и прихлебывал какао.
– Отменно бодрит, - произнес профессор, протянув кружку за добавкой.
– А теперь я все расскажу. Мустафа поднял восстание, отрекся от султана и поднял свое знамя. Ему нужны были пушки, вот он их и забрал.
– Между ними произошло сражение? Много наших парней он покалечил?
– Нет. Он завлек их в ловушку. Мустафа хорошо с ними обращается в надежде на соглашение.
– И он отправится из Антипакси в Макени, отплыв на рассвете? Вы уверены в этом?
– Уверен, как ни в чем другом в этом изменчивом мире, - произнес Грэхэм.
– У него рандеву с Али-пашой в Макени завтрашним вечером, и отплывет он туда на своем флагмане "Торгуде".