Миссия выполнима
Шрифт:
Но служба есть служба. Когда ровно в десять в зале появился окружной судья, подсудимые отказались встать. Губы у судьи Ирвина были строго сжаты; сев и расправив складки на своей мантии, он заявил о неуважении к суду и предупредил подсудимых, что, если они попытаются мешать своими действиями процессу судопроизводства, он прикажет их связать и заткнуть кляпом рот.
Никто из присутствовавших в зале не счел это излишней строгостью. Всем было ясно, что суд над вашингтонской семеркой грозит превратиться в большой спектакль. У Филиппа Хардинга и его подопечных не было никаких шансов избежать
Целью правительства было максимально ускорить все процедуры. Разумеется, всегда найдется повод перевести дело в Верховный суд, но генеральный прокурор ясно дал понять, что намерен приложить все усилия для быстрого завершения судебного процесса.
Чтение обвинительного заключения было чистой формальностью; зато присутствие в зале Акерта и Саттертуэйта свидетельствовало о личном участии в этом деле президента. Брюстер сказал им: «Вам надо просто показаться. Пусть вас увидят журналисты».
На соседних местах Саттертуэйт насчитал четверых сенаторов и шестерых представителей – все это были хорошо известные фигуры из обеих партий. Конгрессмен Молнар из Калифорнии, который по своим убеждениям стоял чуть правее Гитлера; конгрессмен Джетро, черный социалист из Гарлема; сенатор Алан Форрестер из Аризоны, твердо занимавший политический центр. Президент хотел продемонстрировать солидарность всего правительства, и самым рассерженным из его представителей казался левый Джетро, считавший, что взрывы в Капитолии отбросили его единомышленников лет на десять.
Для Саттертуэйта все эти политические течения и идеологии были скучнейшей вещью. Он смотрел на историю с точки зрения теории игр. События определялись не столько массовыми движениями и политической борьбой, сколько капризами королей, интригами женщин, несчастными случаями и счастливыми совпадениями. Те, кто стояли у власти, оценивали шансы, прикидывали возможности и делали правильные ставки на правильные номера; их долгосрочной целью было выиграть больше, чем проиграть, а методом анализа – рассматривать каждый поворот колеса как индивидуальный случай. «Долгосрочная политика» являлась бессмысленной фразой, потому что невозможно предугадать, как лягут карты в следующей игре и кто будет вашим очередным партнером – новый Гитлер или новый Ганди.
Монотонный голос генерального прокурора, читавшего документы, предназначенные больше для печати, чем для оглашения, усыпляюще действовал на Саттертуэйта. Подсудимые прерывали чтение громкими выкриками, зевками, вызывающей болтовней и смехом. Роберт Уолберг без конца подкидывал на ладони монету, всем своим видом выражая презрение к суду и правосудию вообще. Филипп Хардинг, засунув большие пальцы рук в проймы своего жилета, на протяжении всего чтения с оскорбительной усмешкой смотрел на Акерта.
Акерт как раз подошел
Обычно эти звонки вызывали у него тревогу, но сейчас он был рад, что они дали ему удобный повод уйти. Он выбрался из ряда через чьи-то колени и быстро вышел в коридор.
Охранник открыл перед ним дверь, и Саттертуэйт приостановился, чтобы спросить, где находится ближайший телефон.
– В кабинете секретаря суда, сэр.
Он проследовал в направлении пальца охранника и вошел в кабинет, где за столами сидели несколько женщин. Саттертуэйт обратился к ним, и одна из женщин поставила перед ним телефон.
У секретарши президента был необычно сухой голос; она казалась чем-то подавленной.
– Президент срочно хочет вас видеть; мы послали за вами машину.
Значит, случилось нечто большее, чем мелкая проблема. Он торопливо вышел на улицу.
Патрульная машина уже подъехала к тротуару, на ее крыше мигали синие и желтые огоньки. Водитель открыл Саттертуэйту заднюю дверь, как только тот подошел к бордюру; едва он сел в салон, как в его ушах раздался рев сирены. Машина помчалась по бульварам, слегка притормаживая на красный свет и обгоняя уличный поток по встречной полосе; он чувствовал, как от скорости у него сосет под ложечкой.
В приемной секретарша президента сказала: «Они в зале Линкольна», и он поспешил дальше, стараясь как можно быстрее переступать своими короткими ногами.
Президент ходил взад-вперед по залу; он поприветствовал Саттертуэйта коротким кивком, и тот остановился недалеко от двери. Он быстро оглядел находившихся в комнате людей: Б.Л. Хойт, директор Секретной службы, секретарь Государственного казначейства Чэйни, директора ФБР, ЦРУ и Управления национальной безопасности, государственный секретарь Джон Уркхарт.
Президент направился к Саттертуэйту. По пути он обратился через плечо к сидевшим в комнате с вопросом, который, как это часто у него бывало, подразумевал приказ: «Ну что, ребята, пора двигаться?» Подойдя к двери, он коснулся локтя Саттертуэйта, чтобы тот следовал за ним, и прихватил с собой Хойта. Втроем они пошли по коридору, застеленному длинным ковром. Сигара президента оставляла позади них облако пепла и дыма, окутывая шедших за ним телохранителей; один из них отворил дверь, и все трое вошли в президентский кабинет.
Брюстер подошел к столу Линкольна и сел в кресло, четко вырисовываясь на фоне трех окон, в которые лился дневной свет. Саттертуэйт, догадавшись кое о чем по составу совета, собранного президентом, спросил:
– Что-то случилось с Клиффордом Фэрли?
В ответе президента прозвучали волнение и боль.
– Его похитили.
Б.Л. Хойт ткнул пальцем в большой глобус, стоявший рядом с флагом:
– В Пиренеях.
– Господи помилуй, – пробормотал Саттертуэйт.
Президент заговорил своим рыкающим голосом. Саттертуэйт слушал его только наполовину, и до него доходили отдельные куски рассказа: «…на пути в Мадрид для переговоров по базам с Пересом-Бласко… первым сообщил Макнили… ложный вертолет… пилот мертв… гора под названием Пердидо в семидесяти пяти милях к западу от Андорры…»