Миссия

Алексеев Александр

Аэропорт Кольцово, Уралмаш.

Дальневосточная, Мичурин тут, профессор,

Окольный переулок, Приветливый и озеро Шарташ.

А переулок Взрывников не впечатляет?

Народной Воли сразу в трех частях?

Название Окопный умиляет,

И по Безводному пройтись бы «на бровях»…

Простовася. Народное творчество про названия свердловских улиц.

Из полутьмы в освещённый фонарный круг вступили три крепких парня. У стены неподалёку стояла ещё кучка.

Группа нарыва. Как некстати…

Был бы один — можно было бы рвануть по проспекту и, останавливаясь, встречать по-одному, пока не закончатся… А здесь уличный этикет не позволяет пятки смазать… Ну, да ладно. Будь, как будет. Витёк — тёртый калач.

Шувалов передал мне авоську со звякнувшим "хрусталём" и обратился к "разведгруппе":

— Здорово, парни. Чьи будете? Я у вас зависал полгода в начале войны… Никаких проблем не было…

Тут из темноты появилась "стенная группа" ведомая здоровяком, под стать Витьку.

— Шувал? Ты чё ли? — забасил главарь, — а говорили, ты в Москву подался.

— Хмырёнышь? Мать честная, — бодро задвигает мой кореш, — Ну, ты и отожрался… До войны дохлый был, как спичка… А я с "ВВС" из Москвы приехал шайбу здесь погонять…

Шувалов подаёт руку главарю и обстановка несколько успокаивается. Местный бугор уточняет:

— Э-э… Теперь я Хмырь, а не Хмырёнышь… Это мои ребята. На птицефабрике я у них бригадиром грузчиков… А ты к студенткам?

Выяснилось, что перед войной Шувалов сначала сюда, в Свердловск, подался. А уж потом в Челябинск, когда туда из Ленинграда "Кировский" эвакуировали. Пока двигались в сторону общежития, Бригадир рассказывал, как в войну их знакомых судьба раскидала.

— Помнишь СтЭпана? Ну, здоровый такой… Шпалу пятипудовую через забор перебрасывал… Помнишь? — дождавшись шуваловского кивка, Хмырь продолжает, — Он из лагеря в штрафную роту попал. Искупать, так сказать… И, искупил. В пехоту перевели, а потом и в разведроту. Два ордена Славы… Сейчас в автопарке на заводе работает. А Кирю помнишь из той кампании? Он под Харьковом в сорок втором в плен попал и к немцам в полицаи пошёл. Говорят, в Краснодоне комсомолок пленных в шахту живыми скидывал… Повесили его потом принародно…

На вахте нас с пузырями дружинники не хотели пускать. Пришлось вино и водку Бригадиру отдать. Тот, просил обращаться, если что…

Встречающие девушки были неприятно удивлены и инцидентом с вином и знакомством с местными хулиганами, которые пару раз уже устраивали в общежитии драки. Поначалу разговор не клеился. Танцы в общежитии почему-то отменили. Но, Витёк, обладающий огромным опытом общения с женским полом, постепенно разрядил обстановку и мы договорились сходить в Дом Культуры на концерт который, как мы узнали от Хмыря, не состоялся на День Конституции из-за отключения света в районе. До начала концерта оставался ещё целый час и девушки предложили попить чаю. А поскольку у нас была закуска и конфеты, то получился пир на весь мир. Общежитского масштаба.

— Чай настоящий "Экстра", — нюхая аромат из заварочного чайника, вещала высокая Марина, — А то, мы порой пьём "Белую

розу"… Что? Не слыхали про такой чай? Это когда кипяток с сахаром, но без заварки…

Посмеялись. Дородная Нюша показывала Пантюхову фотографии из своего Первоуральска. Первокурсница Рэна сидела отстранённо и как-то боязливо поглядывала в мою сторону.

Рэна? Это что? Ирэна? Или как с именем Казаковой? Типа там Революция-Электрификация-Народная Армия? И что?… Мы с нею так и просидим весь вечер молча?

— Рэна, а вы чем, кроме учёбы, увлекаетесь? — спрашиваю, чтобы хоть как-то начать разговор.

— У меня бабушка в Ленинграде картины коллекционирует, — смущаясь, начинает девушка, — Летом я ей помогала заявление в милицию подавать. Её какой- то Борис Грибанов пытался обмануть с поддельными копиями… Бабушка сказала, что лучше государству картины за так отдаст, чем таким делягам-обманщикам от искусства. Говорят, этот Грибанов в блокадном Ленинграде свою коллекцию собрал. Менял картины мировых мастеров на буханку хлеба… Не будем о грустном… Чем я ещё интересуюсь? Вот рисую…(достаёт альбом). Только не людей. Дома, дворцы, театры… Хочу архитектурой заняться…

Марина пошушуковшая с Шуваловым заявила:

— Девочки, в ДэКа после концерта будут танцы. Виктор нас приглашает. Московский джаз-бэнд выступает… Лотарёва, потом альбом покажешь… Мальчики — на выход. Нам нужно переодеться…

Концерт ко Дню Конституции был подготовлен силами местных артистов и любителей. Девушка объявляет со сцены:

— Выступает электрик оперного театра Борис Штоколов. За пианино выпускница консерватории Людмила Лядова.

Ну, ничего себе. Сам Штоколов. Слышал, как в том Ленинграде в семидесятые он пел "Гори, гори моя звезда". Такие исполнения впечатываются на всю жизнь…

Снова объявление:

— Выпускница консерватории Нина Пантелеева исполнит песню "Колокольчики".

Э-э. Да это "Джингл Бэллс" синатровский. Только на русском…

— А сейчас, в продолжение концерта прозвучит песня на японском языке "Ямате". Вновь Нина Пантелеева и Людмила Лядова.

Точно. Вспомнил. Эта Пантелеева пела всесоюзные хиты " У моря, у синего моря…", "Сапожки русские" и"…настоящая любовь на трое не делится…". Ну, мне просто повезло увидеть сразу две восходящие звезды…

Пока убирали стулья, готовя зал к танцам, мимо прошагали московские артисты. Хотя, нет… Дорда заметила меня и подошла, кивнув моей компании

— Здравствуйте… А ты здесь какими судьбами? Играешь? А я пою… (смех вокруг) Ну, ладно. У нас будет ужин в ресторане рядышком. Приглашаю тебя и твоих друзей. Это в счёт расплаты за "Ландыши".

Рэна стояла открыв рот. Потом пришла в себя:

— Это же Нина Дорда! "Ландыши"! Это ты сочинил? Юра, это ты сочинил?

— Да, он это. Он. — отвечает за меня Шувалов, — Он много чего сочинил. Песни Колесниковой по радио слышали? Его работа.