Мистер Блэк
Шрифт:
Я кричу от оргазма, который из моего лона проносится по всему телу. Крепко стискивая кулаки и опуская свое тело, прижатое плотно к нему, я желаю, чтобы его спермы оказалась внутри, но он не кончил. Ни капельки.
Его дыхание вырывается грубыми толчками, необузданными порывами, он скользит рукой по моему бедру, поднимает мою ногу и кладет себе на бедро, создавая лучший доступ.
В этот раз, когда он делает очередной рывок, я клянусь, что вижу звезды, испытывая такое потрясение от удовольствия, которое, по-моему, ударяет мне в голову. Я впиваюсь ногтями в
— Рэд, — скрежещет он. — Черт побери, с тобой так хорошо. Ты словно мой собственный гребаный прекрасный эротический сон.
Я знаю, что некоторое время у меня все будет болеть, и, наверное, останутся синяки. От его хватки на моей заднице и бедре точно останутся кровоподтеки. Он офигительно большой, с невероятно сильным телом, словно сталь, на которую натянули кожу. Но сейчас меня это не волнует. Мне нравится его натиск. Пройдясь ногтями вниз по его спине, я стимулирую его движения.
— Это два дня, а не три, — поддразниваю я его, задыхаясь.
Он рычит, хватает мою другую ногу, закидывает себе на бедро и начинает толкаться жестче, вбиваясь в меня.
На этот раз в моем крике слышится смесь удовольствия и боли. Новое положение позволяет ему входить намного глубже, и я знаю, что он прав, и мне точно какое-то время тяжело будет сидеть.
Пот капает с его лица мне на грудь, но единственное, что я чувствую — жар и желание. Великолепное предвкушение нарастает, от которого закручиваются пальцы на ногах, поднимается вибрация снизу моего живота и конечностей.
В следующую секунду приходит второй мой оргазм, и из его горла вырывается хрип.
— Возьми меня, возьми всего. — И он вколачивается в меня все глубже и глубже. Он не останавливается, продолжая двигаться так, что у меня вибрирует каждая клеточка тела, я никогда такого не испытывала. И я соглашаюсь взять все, что у него есть, все, что он может дать, и с шоковым состоянием понимаю, что мое желание заново начинает закручиваться во мне. Он не останавливается, пока я не кончила еще раз, выкрикивая его имя и выгибаясь навстречу ему. Только после этого он издает какой-то грудной глубокий рык удовлетворения и падает на меня всей своей грудой мышц.
Я лежу слегка заторможенная, он поворачивает мою голову к себе и прижимается лбом, смотря в глаза. Когда наше дыхание постепенно приходит в норму, он проводит носом по моей щеке, оставляя нежные поцелуи на всем пути.
— Моя, — шепчет он на ухо, затем наклоняется к прикроватной тумбочке за салфетками.
Прежде чем я в состоянии пошевелиться, он поворачивается и притягивает меня к своему большому телу, как бы подбирая под себя, укутывая в колыбель своих мускулов, и, обернув руку вокруг моей талии, крепко удерживает меня на месте.
Так мы вместе лежим, слушая дождь. Циферблат часов на тумбочке светится и мигает — 1: 11. Всего лишь пару секунд это мигание как-то беспокоит меня, затем он тянется вперед, и свет от часов на мгновение освещает мое лицо.
Он нажимает на кнопку,
— Это твоя комната?
Он ложится обратно позади меня, проведя пальцами по бедру.
— Я останавливаюсь здесь, да.
Комната Мины оформлена совсем по-другому (как любая комната молодой женщины): яркими подушками на кровати и подобранными к ним по цвету шторами; плакаты, висящие на ее стенах, а призы и фотографии с танцев, стоят на столе. В ее комнате присутствуют воспоминания всей ее жизни, и за счет этого она выглядит живой. В отличие от его. Эта комната похожа на гостиничный номер с голыми стенами, только часы, телефон и туалетные принадлежности на тумбочке.
— Но ты никогда не жил здесь. — И это не вопрос.
Его пальцы останавливаются.
— Я прихожу только, когда Изабель нет здесь. Она и мой отец уехали на выходные, поэтому здесь устроили вечеринку, чтобы Мина вновь влилась в реальный мир. Маски придумали, чтобы всё прошло легче.
— Если ты не живешь здесь, где же ты жил в детстве? — спрашиваю я, прежде чем задумываюсь над тем, что спросила.
Я чувствую, как он напрягается позади меня, его рука скользит мне под грудь, он прижимается в нежном поцелуе к моему плечу.
— Если ты не передумала ответить на мои вопросы, то я тоже больше ничего не расскажу.
Я закрываю глаза, желая сказать ему свое настоящее имя (Господи, я бы все отдала, чтобы услышать, что он скажет), пока мы делим такую страсть, но что хорошего это бы дало? Не похоже, что я увижу его снова. Как же это несправедливо, что единственную ночь, которая связывает нас вместе, я никогда не смогу обсудить с ним. Я не хочу ворошить прошлое, но оно никуда не делось и по-прежнему существует. И, похоже, он из тех, кто хотел бы знать. Нет, Блэку нужно узнать. Он не забудет об этом.
Его мать умерла, и он никогда не жил с отцом. Но мне нужно узнать, была ли у него семья, к которой он мог пойти домой в тот вечер, когда помог мне. Мне всегда казалось, что была. Может, я ошибалась.
— Я расскажу тебе одну вещь о себе, если ты ответишь на мой вопрос, — тихо говорю я.
Он зарывается носом в мои волосы, глубоко вдыхая мой запах, медленно проводит пальцами по моему бедру и двигается вверх к животу. Мне уже кажется, что он не будет отвечать, когда вдруг говорит:
— Я жил у брата моего отца. Колдер — мой двоюродный брат. Дядя Джек был мне как отец.
Ах, теперь все понятно. Он сказал, что практически вырос с Колдером.
— Твоя очередь, — говорит он, целуя верхнюю часть моего уха, пока его большой палец неторопливо скользит вдоль моей груди.
Я кладу голову на его выпирающий бицепс и чувствую силу его стальных мускулов под своим виском.
— Написание статей — это своеобразный способ выразить себя. Я всегда хотела быть журналисткой. Это возможность информировать, уговаривать…
— И разрушать тоже, — говорит он, обхватывая мою руку. — Я надеюсь, все, что произошло между тобой и моей сестрой, будет держаться в строжайшем секрете.