Мистер Монстр
Шрифт:
— Он в этом замешан, — говорил Роб мистеру Вернеру, пока тот уводил его подальше. — Он просто псих. Может, он и есть убийца.
Я поднес телефон к уху — Форман уже отключился.
— Позвони отцу, — посоветовал я, протягивая трубку Брук. — Скажи, что приедешь поздно. Быстро все не закончится.
Глава 10
Я весь вечер пытался поговорить с Форманом, но нас передавали от одного копа другому, и каждый что-то спрашивал. Наконец мне выдали стопку бланков с копиркой и попросили заполнить свидетельские показания. Я устроился на багажнике полицейской машины и написал все, стараясь
Нас и близко к телу не подпустили, поэтому я принялся восстанавливать во всех подробностях свои воспоминания о нем. Запястья расцарапанные и красные — возможно, от веревок. Однако веревки на теле таких следов не оставили, значит на запястьях они пробыли дольше, появились еще до смерти. Кто-то, предположительно убийца, связал их. Сколько же они находились на ее руках?
Еще отметины: красные рубцы и волдыри на белой как полотно коже. Возможно, были и другие, более глубокие раны, хотя вода давно смыла кровь. Тех чудовищных повреждений, какие оставлял на своих жертвах Клейтонский убийца, я в любом случае не увидел. Неужто в городе объявился новый демон? Демон, чьи пальцы превращались не в когти, а в языки пламени, демон, который не кромсал людей, а долго мучил. Поступают ли демоны подобным образом? И вообще, следуют ли каким-либо правилам?
Одного демона — или кем он там был — я видел, но это не означает, что все происходящее связано с демонами. Люди сами по себе способны на убийство. Зачем сваливать все на демона, когда я знал так мало? Нужно проявить терпение… заполучить тело в морг, где я мог бы подробно исследовать его и прочесть все, что известно о жертве, в документах коронера. Если бы мне только удалось добраться до Формана и узнать, что ему известно…
— Я закончила, — сказала Брук. — Говорят, мы свободны.
Я поднял глаза и увидел, что она стоит надо мной, обхватив себя руками и кутаясь в тонкую курточку. Стройные ноги покрывала гусиная кожа, ее трясло.
— Да? Они больше не хотят с нами беседовать?
— Уже почти полночь. Мы беседовали несколько часов.
— Но они нам так ничего и не объяснили.
— Я думаю, и не объяснят.
Брук подобрала палку и принялась ковырять угли, которые рассыпались искрами, обнажив ярко-красное раскаленное дно костра.
— Не гаси его, — остановил я.
Однажды мистер Кроули сказал мне: «Я никогда не убиваю огонь. Пусть догорает сам». Он убил десять человек, а за всю жизнь, может, и больше, а огонь убивать не хотел. Кем же он был на самом деле?
— Ты готов? — спросила Брук.
Я смотрел на почерневшее кострище, на груду полумертвых углей в шестифутовом круге выгоревших останков. Когда-то этот костер был прекрасен, огромен, жарок и величествен, но догорел раньше времени. Он будет тлеть еще несколько часов — бо́льшая часть жизни костра, процентов восемьдесят, и представляла собой долгое, медленное умирание.
— Можем мы еще немного посмотреть на него?
Она стояла молча в облаке светло-оранжевого света. Несколько секунд, и она бросила палку и села рядом со мной, скрестив ноги.
Еще час мы смотрели на костер, но наконец полицейские очистили площадку, погасили огонь и отослали нас домой.
Имя убитой женщины объявили
Первые два тела лежали там, где найти их не составляло труда, а второе так и вовсе на месте, непосредственно связанном с предыдущими убийствами. Таким образом, мы знали: убийца хотел, чтобы тела обнаружили и знали, что он пытается сообщить что-то. Теперь возникло третье тело, которое подбросили как раз туда, где в тот вечер ожидалось наибольшее скопление людей. Убийца явно хотел, чтобы тело всплыло. Более того, у озера собирались школьники, то есть там гарантированно должен был появиться я. Если тела — послания одного убийцы другому, то последнее оставили практически у меня на пороге.
Послание на пороге… Когда я подумал об этом, меня пробрала дрожь. Мистер Кроули получил от меня целую серию посланий: я пытался напугать его, чтобы он утратил бдительность. Выманить, дать понять, что на него объявлена охота. Тот же самый случай с этими телами. Первое говорило: «Вот и я». Второе, найденное на месте другого преступления, подтверждало: «Я — часть того, что здесь случилось». А третье, оставленное там, где я наверняка должен был его найти, заявляло: «Я знаю, кто ты».
На меня объявили охоту.
Занятия в школе уже закончились, и мне некуда было идти, поэтому я целыми днями торчал в своей комнате. Если на меня охотились, мне следовало разобраться, кто охотник и что ему нужно. Информации не хватало, но даже по одному трупу можно немало понять — если знать, что искать.
Главный вопрос при составлении психологического портрета преступника: что он делает такого, чего не должен делать? Он связал жертву до смерти и после смерти. Что общего между двумя этими фактами, не испытывал ли убийца психологической потребности связывать людей? Если у него проблемы с контролем, это указывает, пусть и неточно, на серийного убийцу. Или оба этих действия носили чисто практический характер — сперва он удерживал жертву, а после убийства привязал к ней груз? Женщина пропала за восемь месяцев до смерти, так что предположение, будто ее удерживали, имело под собой основание. Но зачем топить тело с грузом, когда гораздо проще оставить в иле на берегу? Если хочешь, чтобы жертву обнаружили, зачем делать вид, будто прячешь ее?
«Не просто задавай вопросы, — сказал я себе, — ищи ответы».
Что случилось бы, если бы он бросил тело на берегу? Ребята из школьного самоуправления нашли бы его, готовя площадку для костра, и вызвали бы полицию. Костер отменили бы, или перенесли на футбольное поле, или еще что-нибудь. А если спрятать тело плохо, его тоже найдут, но при большом количестве свидетелей.
Что еще? Что делает убийца с телом такого, чего не должен делать? Он прижигает его. Режет. Сотворил ли он что-то еще? Возможно, поломаны кости, есть синяки и бог знает какие внутренние повреждения, которые я не мог обнаружить без тщательного осмотра. Тут одной дедукцией не обойтись — мне требовались подробности. Не упустил ли я чего?