Мистер О
Шрифт:
— Что ты со мной делала?
В мгновение ока она опускает руку и надавливает на меня, пытаясь погладить мой член через джинсы. Я шиплю. Блядь, это так приятно.
— Я опустилась на колени и взяла тебя в рот, — отвечает она, и мой член практически готов надавать мне по голове за то, что я оставил презервативы. О чем я только думал, желая быть терпеливым? Я хочу быть внутри нее всю ночь. Хочу использовать один, два, три презерватива или больше. Она чертовски горяча, и мой разум плавает в море похоти.
— Ты хочешь это
— Да. Очень сильно. Я хочу дать тебе именно то, чего ты хочешь, хочу сделать все домашнее задание.
Я и не думал о таком задании. А ведь минет от Харпер — именно то, чего я хочу больше всего. Но не сейчас.
Я встречаюсь с ней взглядом и приподнимаю бровь.
— Рад это знать. Но тебе придется подождать. Ведь я сказал, что сначала позабочусь о тебе, и, Принцесса, я не передумаю только потому, что ты так чертовски сильно меня завела.
— Я так возбуждена, — хнычет Харпер, обхватывая мое лицо, пробегая пальцами по бороде, как в ту ночь возле ее дома. Интересно, когда она прикасалась ко мне в прошлый раз с целью разведки, это было так же, как и сейчас, — с огнем в кончиках пальцев, с похотью, проходящей по ее телу, с той же дозой бушующих гормонов, которые я чувствую.
— Ты когда-нибудь кончала больше одного раза?
— В день?
Я закатываю глаза, кратко усмехнувшись.
— Нет. Предполагаю, что эти пальчики полируют жемчужину больше одного раза в день. Скажем, через тридцать минут. В том смысле, что один за одним?
Она качает головой.
— Не думаю, что смогу.
— Все бывает в первый раз.
Дергаю ее шорты вниз до колен, и они падают на пол. Харпер выходит из них, и я медленно отхожу, чтобы посмотреть на нее. Провожу рукой по своему подбородку. Она такая ошеломляющая. Ее ноги длинные и подтянутые, и на ней черные кружевные трусики с розовым бантом спереди. Это изящно и сексуально одновременно. И это для меня.
Моя температура зашкаливает.
— Значит, ты была так возбуждена и не могла дождаться, — говорю я, будто рассуждая над темой. Провожу рукой вниз по ее животу, а затем скольжу ладонью под футболку, пальцами исследуя ее мягкий живот.
Она дрожит, когда я прикасаюсь к ней.
— Я была такой мокрой, Ник.
Я мурлычу и с трудом выдыхаю.
— Уверен, ты все еще мокрая. Держу пари, ты еще влажнее от того, что я здесь. Я прав?
Харпер сглатывает и кивает.
— Выясни это, — говорит она, покачивая бедрами и потираясь об меня.
Проклятье, эта женщина — огонь. Она сексапильна везде. Вот как я хочу. Я готов разбиться вдребезги. Я спускаясь пальцами ниже и начинаю играть с маленьким бантиком. Ее глаза пылают желанием, горячей, дикой потребностью. Я запускаю палец под резинку ее трусиков, поглаживая кудри волос на ее лобке. Она задыхается, когда я скольжу
Похоть вонзается в меня со всех углов, кажется, будто она вторгается в каждую мою клеточку. Потому что она такая чертовски мокрая. Такая великолепная.
— Посмотри на себя. Посмотри, какая ты влажная, даже после того, как кончила, — говорю я, скользя пальцами по райскому блаженству.
Пока я глажу ее скользкую сладость, Харпер хватает меня за руки, переплетая пальцы вокруг моего бицепса. Ее дыхание касается моей щеки. Ее влажность покрывает мои пальцы, когда я скольжу ими по ее киске, затем мягко поднимаюсь к клитору. Когда я прикасаюсь к нему, она отчаянно стонет.
— Ты чувствовала себя так же, когда трахала себя пару минут назад?
Она качает головой.
Я быстрее потираю ее набухший клитор.
— Вот так?
Харпер покачивается на моей руке.
— Нет. Даже не близко.
Пальцами я исследую ее, скольжу по шелковистому теплу. Тот факт, что она возбуждена, сводит меня с ума.
— Сколько времени тебе потребовалась? Когда ты представляла, как сосешь мой член.
— Немного, — она с трудом дышит. Ногтями она впивается в мою кожу, а телом прижимается ко мне.
Боже мой, я еще даже не вошел в нее пальцем, а она уже приближается к краю. Ее ноги дрожат, дыхание прерывистое, а глаза закрыты.
Еще одна волна удовольствия проходит по всему телу, когда я вхожу в нее пальцем.
— О, Боже, — вскрикивает Харпер, опускаясь на мои пальцы.
— А как насчет этого? — я добавляю еще один палец и сгибаю его так, чтобы нажать на точку, которая отправит ее парить. — Было ли так, когда ты трахала сама себя?
— Нет, Боже, нет, даже близко нет.
Она сжимается вокруг моих пальцев.
— Стань дикой, Харпер. Трахни мою руку.
Она стонет, сжимая мои бицепсы, насаживаясь на мои пальцы, трахая меня в безумном, лихорадочном темпе. Харпер сжимается вокруг меня, такая тугая, такая горячая, такая чертовски великолепная. Затем она кричит, и этот дикий, великолепный звук заставляет меня желать стянуть свои джинсы вниз и похоронить свой член внутри нее прямо в эту секунду. Мой член дрожит, умоляя освободить его из тюрьмы, в которую я его запер.
Но отсутствие презервативов означает, что я могу продолжать делать свою любимую работу — сосредоточиться на ней. Когда ее запыхавшееся дыхание замедляется, а стоны переходят в бормотания, Харпер открывает глаза. Я прижимаюсь губами к ее губам, целуя впервые за сегодня. Она так же хороша, как и вчера вечером. Может быть, даже лучше.
Она прерывает поцелуй.
— Боже мой, Ник. Что ты со мной сделал?
Ее голос слегка охрипший, а глаза восторженно сияют. Это именно то, что я всегда хотел увидеть. Вчера вечером я увидел это впервые, и мне нравится, как она выглядит, когда я заставляю ее кончать — безумно счастливой и красивой.