Мистер Сыщик

Пинчук София

– Мистер Сандерс – бывший капитан убойного отдела после ухода в отставку покинул страну. У него больше раскрытых дел, чем у кого-либо в штате, но и денег что-то чересчур много. Я не имею против мужчины никаких улик, одни догадки. Что я могу? Обвинить его в пренебрежении? Сокрытие улик? Я? Частный детектив, владеющий штатом с одного сотрудника? Это нелепость! Никто мне не поверит. Допустим, я предоставлю отчет с показаниями мистера Джексона старшего, который утверждает, что брата убили и так далее… Где доказательства? Как убийца проник в квартиру? Я еще не разгадал эту загадку…

– А пистолет, - вспомнил я, - ты сравнил пули?

– Ах да, единственная

хорошая новость, - улыбнулся Майкл, - пули совпали, выпущены из одного и того же оружия. Это доказывает, что Джошуа Джексон, вероятней всего, убил Кассандру, но это не имеет ни малейшего отношения к мистеру Сандерсу. Мы не можем обвинить его в халатности, так как капитан не имел ордера на обыск квартиры брата погибшего, да и кто бы подумал сравнивать пули. Это были совершенно разные дела, не имевшие ничего общего.

– Ничего общего, - недоверчиво произнес я, - да он ведь проходил свидетелем по делу убийства Кассандры!

– Знаешь, сколько у них таких свидетелей было?

– Но никто ведь не покончил с собой!

Майкл пожал плечами. Видимо, по мнению мистера Сандерса, это было в порядке вещей!

– Ты должен прижать подонка, - мрачно произнес я, - бывший кэп позорит честь полиции. Он должен поплатится за свою продажность.

– Я сделаю все возможное, - вздыхая, кивнул Таррел.

На следующий день, Майкл принес мне книги, плеер, планшет, чтобы я не умер здесь со скуки. Днем я валялся на кровати, слушая музыку, смотря фильмы, или читая книгу. В детстве я любил читать, но не так часто, а так как сейчас заняться было практически нечем, чтение захватило меня. «Восстание бессмертных» Скотт Мариани и «Граф Монте-Кристо» Дюма поглотили меня целиком. Я предпочел всю прелесть выдуманного мира, который так любила моя мать и Анна, серой реальности. Вечерами я лежал с повернутой к окну головой и думал о них. Обезболивающее действовало как успокоительное, хорошая музыка успокаивала. Времени у меня теперь было более чем достаточно.

Мои мысли возвращали меня обратно в детство, когда я играл со своими сестрами, улыбаясь яркому солнцу и не зная большей печали, чем иметь на завтрак овсяные хлопья. Когда мечты о будущем были так прекрасны и безоблачны, а мысль о том, что я стану первооткрывателем далеких-далеких галактик, казалась настоящей и более чем выполнимой. Вот бы хоть на день вернуться в прошлое, играть в футбол и запускать с отцом воздушного змея, мечтая о путешествиях на Марс и другие планеты! А потом я увлекся детективами, рассказами Роберта Льюиса Стивенсона, и на 10 лет отец подарил мне записную книжку сыщика.

Я смотрел на звезды. Холодные, далекие, словно моя прошлая жизнь. Что бы подумали мои родители, увидав меня ЗДЕСЬ? Мне жутко захотелось позвонить им, но сейчас я был не в лучшей ситуации, чем в прошлый раз, когда у меня появилось такое желание. И потом, если бы хотел, отец давно нашел бы меня. Я терзался в сомнениях. Наверное, папа захотел меня проучить. Я перевел взгляд на книгу. Как и герою романа, гордость не позволяла мне показать родителям, как малого я добился один и как много потерял. Взять хотя-бы селезенку.

Не знаю, сколько я здесь проваляюсь, но, если все уладиться, я должен познакомить Ирен со своей семьей. Эта девушка заслуживает такого же доверия, как то, что я получил от нее. Я задумался о мисс Гилберт, о ее деле, сестре. Я знаю, кто убил Кассандру, кто пытался убить меня, но они лишь пешки в чужой игре.

– Эдгар Мак’Квин, - выплюнул я это имя. Он ключ к разгадке, однако, что если нам не

удастся его найти? Преступник знает что-то о диске, а мне остается лишь догадываться, при чем здесь накопитель и мистер Трей. А Ирен? Ей все еще угрожает опасность? Надеюсь, что нет, ведь я валяюсь здесь, не в силах, в случае чего, помочь! Я в отчаянии сжал кулаки. Одна надежда – Таррел обязательно что-нибудь придумает.

… Я пролежал в больнице уже целых три месяца. Ужасно длинных и до отвращения скучных три месяца. На календаре было 16 января, лишь 30 дней назад я смог самостоятельно передвигаться без обезболивающего, хотя у меня от долгой ходьбы все еще болел бок. И, тем не менее, я считаю, что мне довольно валяться. Почему я все еще здесь – понятно лишь врачам. Вранье все это, когда в кино, человек прямо с койки после операции вскакивает и, имея жуткие травмы, бежит вприпрыжку куда-то, спасать прекрасную даму. Я вначале даже сидеть не мог и ни минуты без обезболивающего, иначе у меня жутко болел шрам на животе, или грудь, или голова… Ну, что тут сказать, упал с крыши, только и всего. Более всего меня раздражала собственная беспомощность, я даже вспоминать не хочу. Постоянные таблетки, капельницы, процедуры. Мне вводили внутривенно глюкозу, чтобы я не умер от истощения, так как есть я не мог, а поддерживать мою никчемную жизнь было нужно. За то время я жутко исхудал, и выглядел, наверное, отвратительно. Однако, до зеркала в палате нужно было еще дойти, а друзья не говорили мне, как я выгляжу. Не хотели расстраивать, видимо.

Ирен и Таррел вообще очень поддерживали меня, и я за это им очень благодарен. Они наведывались ко мне каждый день, пытались развлечь, рассказывали последние новости, девушка даже иногда приводила Розу. Я, правда, со всех сил, старался сделать вид, что все в порядке, я иду на поправку. Физически, так и было, но морально я был очень подавлен, ощущал чувство вины за собственную глупость и, если бы мог, совсем перестал спать. Невозможно каждую ночь видеть одно и то же – насмешливое, искаженное лицо противника, красный шрам на его щеке, его ботинок у меня над головой… Я падал, снова и снова, летел вниз, с дикой болью бился о землю… И просыпался, часто дышал, тело била крупная дрожь. Как долго это будет продолжаться?!

– Зак? Зак, ты меня слушаешь?

Ой, я задумался, а девушка, кажется, что-то говорила, рассказывала мне, а я попросту… Может, притвориться спящим?

– У тебя дрожат ресницы, я вижу, что ты не спишь, врунишка!

Я улыбнулся и поднялся на локтях. Девушка сидела рядом на стуле, держа в руках книгу и с укоризной посматривая на меня.

– Ирен, прости. Я задумался, - признался я. Улыбка сошла с моего лица, - я проявил слабость, и чуть не поплатился за это жизнью! Мы давно смогли бы схватить Эдгара Мак’Квина, если бы я не пошел на стройку в одиночку! И раскрыли бы дело, и больше никому не угрожала бы опасность! Я провинился и упустил его! А расплачиваетесь за это вы с Таррелом.

– Эй, - девушка взяла мою руку в свою, - Мы найдем его, а ты не должен винить себя. Никто не знает, как сложилась бы судьба, попади тот подонок в руки агентства. А ты прекрати, что нас не убивает, делает сильнее. Мы справимся.

– Ты пойми, - вдруг сказал я, - ведь только ради тебя я погнался тогда за преступником. Чтобы схватить его и доказать тебе, ну, и себе, возможно, что я чего-то стою, получить твое прощение. Ведь, ты меня не знаешь, я никому не рассказывал о себе, хотя ты заслуживаешь доверия. Ты верила в меня. И если бы только не моя ложь!