Мистическая история Ивового городка

Савская Слава

К ступеням, которые вели в храм, она смогла подойти лишь, когда лучи солнца уже пробились за горизонт и осветили утренний небосвод. Пройдя по ним со своей ношей, она предстала перед вратами. Взгляды воительниц на гермах пронзали ее, и она не решалась смотреть на них.

– Комду сэль! – Воскликнула она, приветствуя воительниц.

И в это же мгновение ощутила, что теперь ее не гнетет потусторонний взор. Она подняла голову и увидела, что взгляды стражей устремлены вдаль. Не раздумывая, она навалилась на врата, и они поддались, пропуская ее внутрь храма.

Она

прошла по узкой галерее, покрытой руническими заклинаниями, в не широкую, но невообразимо длинную залу, конца которой не было видно, с ледяными, холодно-серого цвета, голыми скалистыми стенами. Здесь не было красоты фасада или письменностей, а также окон или расщелин которые пропускали бы свет. Ни глазам было дано смотреть, а сознанию, которому было дозволено видеть и провести ее. Она знала, что ей нужно идти вперед, не ждать, не оглядываться, а только идти, и идти. И она шла. Шорох носилки с телом отца, и звук ее шагов отражались от стен и разносились эхом по всему храму.

И вдруг она увидела конец своего пути! Ее встречало огромных размеров изваяние богини Хель. Ее лик ужасал и восхищал одновременно. Пронзительный взор каменных глаз богини встречал идущего к ней. Брови ее были хмурыми, губы изогнуты недовольством, а подбородок горделиво вздернут. От вида изваяния становилось не по себе. Глядя на ее громадную статую, не оставалось сомнений, что она – не более чем шутка богини. Вы ужасаетесь, дрожите и съеживаетесь от вида камня, а теперь задумайтесь о том, каков истинный лиг божества!

У ног Хель находился алтарь, и она, без лишних промедлений, уложила на него тело своего отца. Мышцы его уже давно одеревенели, и ей пришлось повозиться, что бы поправить его конечности. Пятно на щеке, где она срезала кусочек плоти, стало почти черным. Следом она развязала мешок с прахом тридцати, пожертвовавших собой, женщин, и ровным кругом рассыпала его вокруг ног богини. В ее руках снова оказался сосуд с жидкостью, и она разлила ее на прах. На этот раз с жидкостью ничего не случилось.

Вскинув голову, девушка посмотрела на суровое лицо Хель и достала из кармашка горсть земли. Она раскрошила пальцами землю прямо на прах, и снова всмотрелась в лицо богини.

– Фарит хейтир, мамма. – Сказала она статуе богини последние прощальные слова.

Она пообещала себе, что, уходя, не обернется. Шаг, другой, третий, но она не выдержала – обернулась. Лицо богини теперь не казалось столь суровым. Жесткие черты лица будто тронула тень благодарности и сожаления. Это стало последней каплей для нее. Она исполнила то, в чем поклялась, и теперь могла позволить себе оплакать свое горе. Разрыдавшись, она бросилась прочь из храма.

Она долго заливалась слезами, прислонившись к стволу дерева спиной, и спрятав лицо в руки, когда услышала гулкий и громкий звук. От неожиданности слезы сами по себе прекратились, и она насторожилась. Казалось, стон доносился из недр скалы. Солнце, царствующее на небосводе за чередой древесных макушек, играло лучами на скалистых отвесах и убранствах храма. Ей померещилось, что каменные изваяния воительниц

движутся. Она выпрямилась, сделала шаг и тут же ощутила стопами дрожь земли. Стоны становились все громче и гуще! И вдруг она увидела то, что не забудет до дня своей смерти, спустя целую жизнь – скала стала поглощать храм, укрывать его массивы, словно мать укрывает свое дитя теплой шкурой в холодную ночь. Она с рыданиями бросилась к вратам:

– Мамма, ком лю! – Умоляла она вернуться мать!

Но воительница левой гремы опустила свой кинжал точно на, тянущуюся к вратам, руку девушки. Она издала истошный вопль. Ее кисть упала и ударилась о закрытые врата, а каменное лицо гремы сложило губы, словно сейчас свиснет. Кричащую от ужаса и боли, с наполненными страхом глазами, девушку снесло и выбросило в лес. В полете она повредила голову несколькими ударами о стволы деревьев. Она шумно рухнула наземь. Сил подняться ей не хватило, она так и осталась лежать и наблюдать замыленным взглядом, как боги заметают следы. Из пульсирующих вен обрубленной руки проливались ручейки крови.

1.Незнакомцы

Наше время, сентябрь, 2010 год

«Добро пожаловать в Ивовый городок» гласила надпись на дощатом стенде. Карина попросила водителя автобуса выпустить ее именно здесь, потому что хотела пройтись пешком до города, а от этого места, до первых домов, идти было минут двадцать. Ей хотелось растянуть на подольше момент возвращения домой, прогуляться с этим уютным ощущением внутри себя – я дома.

На самом деле городок назывался Эгиль, но на столб с синей табличкой, стоящий чуть раньше выделяющегося приветственного стенда, уже давно никто не обращает внимания. Даже местные вспоминают название городка, только по строчке в паспорте, а редкие туристы приезжают посмотреть на единственный в своем роде ивовый лес, который не может находиться в каком-то там Эгиле.

Дорога была слякотной, но Карина шагала, не жалея ботинок, прямо по грязевым лужам. Сентябрьское солнце грело ей спину через пальто, лес радовал глаза буйством желто-зеленых тонов. Она вскинула голову к небу, теплый ветерок раздул волосы цвета льна, пушистые облачка отразились в серо-зеленых глазах, а веснушки по-особому засветились в дневном свете осени. Птицы мельтешили в небе, то вылетали из леса, то возвращались обратно. Зверьки в лесу шелестели листвой. Это был потрясающий сентябрьский день, слишком прекрасный для истории, которой он послужит началом.

Вдалеке, сквозь ряды стволов деревьев, показался первый домик. Старая хижина лесника, которую преобразовали в административный центр туризма и, одновременно, точку сбора в сезон охоты. Здесь начиналась асфальтированная дорога, а к домику была проложена тропа из лакированных досок. У входа в домик стоял стенд с различными предложениями для туристов, а на стенах развивались бело-сине-красный флаг, герб Мурманской области и Кольского полуострова.

– Привет! – Прокричала Карина, когда вошла в административный центр туризма, и не обнаружила никого на ресепшене.