Мистические города
Шрифт:
В таверну входят трое музыкантов: скрипка, бубен и волынка, чтобы объявить об открытии ярмарки первым прибывшим. Потом следующим, следующим и так далее. Все оживает на их пути, их провожают улыбки и как попало написанные приглашения, хор одобрения меняет планы музыкантов, пусть даже он исходит от невежественной толпы. Подобным образом они приняли бы и свою собственную писанину, настолько волнует их музыка и настолько безразличны они к письменному слову.
В большом зале царит уныние, и королю не терпится высказаться:
— Я выпорю этого мальчишку — он недостоин звания принца. И в чью он пошел породу, дочь моего вассала, в
Не желая препираться, королева направляется к своей машинке для чесания шерсти.
Нос у карлика сильно кровоточит. Андретто страдает — словно невидимая лошадь лягнула его в голову. Дело не просто в похмелье. Его начинает трясти, по шее и спине струится холодный пот. Он сокрушается о том, что уборная далеко от его каморки.
Свободные от дежурства солдаты замечают борцов, и один из них отвечает на вызов.
— Эй, жирный, у меня есть пенни, — хвастает этот здоровяк. — Мне в бок воткнули меч, а сарацин [4] пронзил стрелой ногу. Меткинс, я сумею тебя одолеть.
Заключаются пари: 5:1, 1:5, на кону месячное жалованье. Это Бёкер, караульный сержант, родом из Пруссии. Он сбрасывает мундир, чтобы был виден шрам, и выходит на ринг. Его солдаты держат пари, что он проиграет.
4
Сарацины— кочующее разбойничье племя. В Средние века так называли всех мусульман. — Прим. ред.
Королевские всадники пристально вглядываются в толпу, однако не могут обнаружить принца. Они медлят, им хочется посмотреть представление. Старик, пузатый, как и его любимец, велит медведю под ликование толпы: «Танцуй, танцуй!» Затем, к ужасу зрителей, раздается пронзительный вопль: медведь бросается на морщинистого дрессировщика и впивается ему когтями в лицо, потом он кидается в толпу, где в узком проходе настигает принца — «Вот же он!» — и молниеносным движением лапы раздирает ему живот, — внимание зверя привлекает блестящий брелок на шее принца. Трое всадников бросаются к Варге, они выхватывают мечи и наносят зверю удары до тех пор, пока тот не испускает дух. Двое из них подхватывают принца, а третий, расчищающий им дорогу, лезет, согнувшись, в какую-то палатку и пытается что-то вытащить оттуда: «Отдай одеяло, шлюха!» Завернув в него истекающего кровью принца, они несут его к замку, где его ожидает еще более острая боль.
Женщина сомнительной репутации лежит в своей палатке, погибая от холода, так как ее одеяло упорхнуло вместе с принцем. На шее, под мышками и в паху у нее взбухают черные бубоны.
Акробаты, которых заранее известили о присутствии на ярмарке принца, несутся королевской дорогой к замку, ошибочно полагая, что его высочество разделит любовь сына к зрелищам. Делая сальто и кувыркаясь, они пробиваются сквозь безликую толпу, досадуя на то, что обычный обыватель вносит грустную ноту в их проказы. Они подбрасывают один другого над серо-белой людской массой, истерически хохочут и выжимают из себя улыбки, несмотря на то что опечалены и не в состоянии отличить у себя под ногами четвероногих овец от двуногих.
Таннер, с пустым кошельком и выражением боли на лице, на полной скорости сворачивает с дороги общинников на дорогу короля и сливается с безликой толпой. Распухший глаз у него не открывается, отчего погружена в темноту половина мозга, в дальнем уголке которого затаилась обида. «Неужели я всегда буду самым слабым среди мальчишек, самым слабым из мужчин?»
«Шелка
Но тут из-под копья, впившегося в кучу его мануфактуры, вырывается приглушенный крик боли, и на ткани проступает алое пятно. Лишившийся защиты своего парчового кокона, человек оказывается безумным воришкой по имени Ван Хэй, который прошлой весной совершил налет на покои королевы и оставил на ее подушке свою подпись в виде сердца, свернутого из шелкового шарфа. Стражники из замка, еще не забывшие жгучую боль от порки, вытаскивают бродягу из-под простыней. Возница, которого препровождают в караульное помещение, обеспокоен возможной конфискацией своего товара. Вскоре он обнаружит, что потеря ткани — это наименьшая из его неприятностей, когда узнает, что плоть более драгоценна, нежели шелк, но не менее чувствительна, когда ее режут, рвут и сдирают.
Тишина в полдень — это ужас, конец света, думают ярмарочные надзиратели. Одни лишь купцы на рынке торгуют среди себе подобных. Покупателей нет, все потянулись за город, вслед за музыкантами. Торговцы наводят порядок и тайком ведут переговоры, готовясь к возможному возвращению народа. Они бесстыжи и скупы — в отсутствие покупателей им нет нужды это скрывать. Такова честность в воровской среде.
Король замирает на своем троне и прислушивается к звукам, которые, возможно, свидетельствуют о возвращении его блудного сына. Королева, радуясь покою, чешет в одиночестве шерсть.
Андретто, подобно Офелии, плывет по реке тошноты и галлюцинаций. Он позволяет лихорадке унести себя подальше от боли под мышками и между ног, от расцарапанных шишек, которые саднят при каждом повороте тела. Он грезит о богатстве, ему мерещится комната с множеством шелковых подушек, где арлекины и целомудренные девушки развлекают его своими танцами и прыжками. Его рот наполняется вкусом соленой плоти, когда он с жадностью поглощает жареного кабана. По обе стороны позолоченной двери стоят два безгласных черных гиганта, вооруженные ятаганами, самоотверженные, преданные королю Андретто. Он слышит перезвон ветра в раскрытом окне и шлейф какого-то странного запаха.
Гиганты растворяются и превращаются в уродливые коричневые кляксы. С плеч арлекинов скатываются головы, тела их разлагаются быстрее, чем рассыпаются истлевшие комнатные шелка.
Перезвоны ветра утрачивают хрустальный оттенок, теряясь в хрипе и всхлипах легких Андретто.
Запах представляет собой пудинг из пота, слизи и крови.
Музыканты, гордые своей уловкой, смешиваются с ослепшей от радости толпой. Полупьяные мужчины и отчаянные парни уже забыли о правилах скрипичной игры и, пританцовывая, направляются к палаткам, установленным в конце дороги. Тихие женщины внезапно становятся крикливыми, дочери их, разинув рты, таращатся на своих мамаш, в недоумении от их преобразившейся внешности и от речей, вырывающихся из их хохочущих пастей. Священник призывает толпу к покаянию, но люди поднимают его на смех.
Стрела сарацина — вот причина поражения Бёкера. Плешивый борец, с волосами и рукой короче, чем у пруссака, бросает караульного сержанта на спину, рванув этого более крупного мужчину за больную ногу. Его солдаты, выиграв по пятимесячному окладу, оказываются значительно богаче своего начальника.
Их одолевает похоть; не проходит и пяти секунд, как они, роясь в кошельках, откидывают полог в палатке проститутки.
Пыл их быстро гаснет, когда они отводят глаза от распахнутой мошны. Взгляды каждого из этой троицы одновременно встречаются с пустыми глазами ее раздувшегося, гниющего тела, сплошь усыпанного переливающимися черными жемчужинами.