Мистификация (сборник)
Шрифт:
Оставалось позвать на помощь гостей. Раздвигая плавающий мусор, старик направился к висящему на стене телефону.
Он снял трубку и услышал голос.
— …Нечего толковать о нарушении закона. Мы изолируем их, и только. Снабдим на Марсе всем необходимым, обеспечим максимум удобств. Касательно «Алкагеста» — это его последний рейс, и на Марсе кораблем займетесь вы, Марич, причем безотлагательно. Ну, все, теперь спать. Полагаю, мы больше не вернемся
Они уже лежали, когда дверь каюты лязгнула запором. Марич встал и подергал ручку.
— Похоже, мы заперты, — сообщил он.
Стоур приподнялся на локте и пробормотал:
— Старая развалина…
Потом они ощутили толчок. Марич поспешно запрыгнул в койку, которая тут же обняла его, защищая от ускорения. «Алкагест» менял курс.
— Что это значит, командир? — негромко произнес Стоур в пустоту каюты.
— Мы снова идем на Землю, — отозвался динамик над дверью голосом старика.
Стоур шевельнулся.
— Лежите, — резко добавил старик, — я наблюдаю за вами. Пока я запрещаю вам вставать. Будет лучше, если вы оба останетесь в каюте до самой посадки.
— Сумасшедший, — прошептал Стоур.
— Возможно, — насмешливо согласился старик, — но провести остаток жизни в психушке на Марсе, которую вы собираетесь открыть, я не намерен. Ничего не выйдет, ребята. Все, отключаюсь, — добавил он.
Щелчок — и динамик затих.
— Что будем делать, старший? — поинтересовался Марич.
Он не помнил, как добрался до рубки. Казалось, все прожитые годы разом навалились на плечи. Ожили прошлые неудачи, ошибки и обманы, чтобы разом вцепиться ему в горло и уже не отпускать до самого конца.
Старик рухнул в кресло. Некоторое время он сидел вообще без мыслей, не в силах осознать размеры постигшей его катастрофы. Потом был разговор.
…Стоур беззвучно возник в рубке. Увидев его, старик рванул пистолет из кобуры.
— Не глупите! — крикнул Стоур.
— Назад, — глухо выдохнул старик, — я остановлю тебя вот этим, коли стены вам не помеха.
— Не выйдет.
Стоур стоял широко расставив ноги. Он смотрел на старика уже без обычной улыбки и часто дышал.
— Прекратите истерику, командир. Объясните, что взбрело вам в голову. Ну?
«Он волнуется», — машинально подумал старик. Дуло его пистолета смотрело в живот стоявшего перед ним человека.
Стоур сделал шаг вперед.
— Стоять, — рявкнул старик, — застрелю!
Но Стоур медленно приближался.
— Нет, — безмолвно прошептали губы старика, и он выстрелил.
Пуля с визгом отрикошетила в переборку. Посыпались осколки. Стоур исчез на миг и вновь появился в другом углу рубки. Как в раздерганной киноленте.
Старик выстрелил снова. И опять Стоур пропал и возник в ином месте. Это напоминало стрельбу по появляющейся мишени. Раз за разом
Старик быстро наклонился и толкнул две синие рукоятки справа. Корабль охнул, и маневровые двигатели метнули пламя. Рывок был столь силен, что Стоур врезался в переборку, не долетев еще до пола. Он поднял разбитое лицо и сквозь застилающую глаза кровь разглядел старика, склонившегося над пультом. Потом тот обернулся, и в руке его опять блеснул пистолет. Стоур прикрыл веки и напрягся. Через мгновение в рубке его не стало.
Взгляд старика метнулся к экрану монитора. Вот они, оба в каюте. Дверь он заблокировал, но для них это пустяк. Ладно, прижмем их покрепче. Он усилил отдачу маршевых. Было видно, как зашевелились тела в каюте. Рука пилота снова двинула вперед красный центральный рычаг.
Корабль осел, как отвыкшая от седла лошадь. Что-то с грохотом сорвалось в соседнем отсеке. Перегрузка росла, и «Алкагест» все убыстрял ход, словно надеясь убежать от нее.
Но изображения людей на экране продолжали двигаться. Вот Марич приподнялся и пытается затащить второго на койку. Добавим еще!
Старик почувствовал, как немеют пальцы. Он задыхался. Чмокнув, выскочила и повисла кислородная маска. Кое-как, наискось, он сумел надвинуть ее на рот.
Кажется, им этого мало. Младший теперь лежал неподвижно, но Стоур все еще ползал на полу каюты. Эге, да он встает!
— Сильный, — вслух произнес старик.
Надо кончать. Это убьет их, пусть. Выхода не остается. Рука его с трудом протянулась и обхватила рычаг, который прошел уже три четверти пути. Он толкнул его дальше, почти до конца.
Тяжесть огромной черной гирей ударила в живот. Старик захрипел и на какое-то время ослеп. Кресло под ним задрожало, точно живое. Сознание померкло, вернулось и снова исчезло. Когда он пришел в себя, в глазах еще стоял мрак. «Темна твоя дорога, странник…» Мысли путались и расплывались, будто их тоже давило перегрузкой.
«Трудно, но я выдержу, — думал старик. — Не привыкать. Бывало тяжелее. А с ними все кончено».
Он с трудом раскрыл глаза. Неясные тени метались перед взором, вспыхивали и рассыпались радужные кольца.
Что-то корчилось и копошилось на экране.
— Не может быть! — выкрикнул старик, но горло издало лишь клокочущие звуки.
Он никак не мог толком разглядеть их каюту, и плакал. Вид старика сейчас был страшен. Из углов черного рта текла слюна. Он увидел свою руку, которая сама, как отдельное существо, ползла по пульту, цепляясь за тумблеры. Ее белые прозрачные пальцы, трясясь, дотронулись до рычага, который острым красным языком торчал из панели. И миллиметр за миллиметром вдавили его до конца.