Мистификация
Шрифт:
Когда Беатриса поднималась по ступенькам конторы «Коссет, Тринг и Ноубл», в голове у нее по-прежнему роились беспорядочные мысли.
— Здравствуйте, мисс Эшби, — приветствовал ее мистер Сэндел. — Ситуация не из легких. Беспрецедентная. Присаживайтесь. Вы, наверно, устали. Тяжелое испытание для вас. Садитесь, садитесь. Мерсер, принесите мисс Эшби чаю.
— Он как-нибудь объяснил, почему не писал нам все эти годы? — задала Беатриса самый главный вопрос.
— Он сказал что-то вроде: «Я предпочитал оставаться мертвым».
— Да?
— Какой-то
— Так вы верите, что это действительно Патрик?
— Я хочу сказать, что, если это Патрик, то фраза «я предпочитал оставаться мертвым» психологически увязывается с самим побегом из дома.
— Да-да. Может быть. Только… это совсем не похоже на Патрика. Не написать ни слова…
— А убежать — разве это похоже на Патрика?
— Правда, это тоже не похоже. У него был совсем другой характер. Он тонко чувствовал, но не пасовал перед трудностями. Он не стал бы убегать. Для этого в нем должно было что-то сломаться. — Беатриса помолчала. — И вот теперь он вернулся.
— Будем надеяться, что так. Будем надеяться.
— Он вам показался абсолютно нормальным?
— Даже чересчур, — сухо заметил мистер Сэндел.
— Я искала фотографии Патрика, но нашла только вот эту. — Беатриса подала ему групповой портрет. — Мы возили детей фотографироваться в студию каждые три года. Это — последняя групповая фотография. Их должны были опять фотографировать летом в тот год, когда погибли Билл и Нора, в тот год, когда Патрик… исчез. Здесь ему десять лет.
Мистер Сэндел долго вглядывался в детское лицо с еще не оформившимися чертами. Беатриса выжидательно смотрела на него.
— Нет, — наконец вздохнул он, — по такой ранней фотографии ничего сказать нельзя. Фамильное сходство несомненно. По этому снимку только и можно сказать, что все они принадлежат к семейству Эшби. Индивидуального в них мало… Я надеюсь, что, когда вы увидите этого юношу, вы инстинктивно почувствуете, он это или нет. В конце концов, мы узнаем человека не только по чертам лица, а каким-то шестым чувством.
— Да, но что, если я не буду уверена?
— В таком случае я, кажется, придумал выход. Вчера вечером я обедал со своим коллегой Кевином Макдермоттом.
— Королевским адвокатом?
— Да. Я не смог скрыть от него своей растерянности и поделился с ним сомнениями. Он сказал, что установить личность человека ничего не стоит. Все дело в зубах.
— Зубах? Но у Патрика были самые обыкновенные зубы.
— Разумеется. Но его наверняка возили к дантисту, а дантисты сохраняют историю болезни. Кроме того, у дантиста хорошая зрительная память, и он легко узнает знакомый ему рот. Во всяком случае, есть история болезни, где записана каждая пломба.
Мистер Сэндел увидел на лице Беатрисы выражение растерянности, помедлил минуту, потом спросил:
— Что-нибудь не так?
— Детей возили к Хэммонду.
— Хэммонду?
— Вот именно, — подтвердила Беатриса.
— Да, дело плохо. Очень плохо.
Оба помолчали. Потом Сэндел сказал несчастным голосом:
— Я должен вам сказать: Макдермотт не верит, что этот молодой человек — Патрик.
— А откуда Макдермотту знать, Патрик это или нет? — взвилась Беатриса. — Он его даже не видел! — Мистер Сэндел уныло молчал. — С чего он это взял?
— Это просто его мнение.
— Я понимаю, что это его мнение, но на чем оно основано?
— Он сказал: настораживает, что тот пришел сразу к адвокату.
— Какой вздор! Наоборот, это было в высшей степени разумное решение.
— Вот именно. Он считает, что чересчур разумное. Слишком все гладко. Все словно бы заранее продумано. Кевин сказал, что мальчик, вернувшийся домой после долгого отсутствия, первым делом явился бы к своим.
— Тогда он просто не знает Патрика. Это как раз очень на него похоже: не ошарашивать нас своим появлением, а пойти к семейному адвокату, чтобы тот нас подготовил. Он всегда старался никого не задеть. О себе он думал в последнюю очередь. Я не согласна с анализом вашего Макдермотта.
— Я просто решил ничего от вас не утаивать, — таким же несчастным голосом сказал мистер Сэндел.
— И совершенно правильно, — ответила Беатриса, смягчаясь. — А вы сказали Макдермотту, что Патрик… что этот юноша помнит, как он плакал в «Олимпии»? Что он сам об этом упомянул?
— Да-да, я сказал.
— И Макдермотт по-прежнему считает, что он самозванец?
— Это тоже кажется ему заранее продуманным ходом.
Беатриса негодующе фыркнула.
— Как интересно у него устроены мозги! — воскликнула она. — Вот что значит судебная практика: он привык изобличать свидетелей во лжи.
— Нет, просто он мыслит беспристрастно. Не поддается эмоциям, как мы с вами. Нам тоже надо постараться отвлечься от эмоций.
— Да-да, вы правы, — согласилась Беатриса. Это была отрезвляющая мысль. — Но ведь мы не можем рассчитывать на помощь бедняги Хэммонда, поскольку его тело так и не нашли. Все сгорело до тла.
— Да, я слышал. Ужасная смерть!
— Ну так вот, раз неопровержимых доказательств нет и быть не может, остается полагаться на то, что он нам расскажет. То есть, надо будет проверить каждое его слово. Это можно сделать?
— Да, это совсем несложно. Он дал мне даты и адреса. Это тоже не понравилось Кевину… Да. Да. Конечно, мы все проверим. И я не сомневаюсь, что его слова подтвердятся. Он не стал бы давать нам сведения, которые не выдержат проверки.
— Получается, что нам нечего ждать.