Мистика
Шрифт:
По существу, это было место для маскарада и игр.
Чтобы работать здесь, он должен был не только ввести вымышленный идент, но еще и дать понять, что он — нео из домоседов, подключившийся к родительским портам, пузатое существо с атрофировавшимися конечностями, поскольку его жизнью стал вымышленный мир, а не уютная монада, в которой заперто его человеческое тело.
Он трансформировал «Призрачную акулу» из рыбы в автомобиль и двинулся в путь, надев узнаваемые плащ, маску, очки и ботинки доктора Тени, супергероя, все права на которого принадлежат «Лич
Образ доктора Тени был достаточно по-детски крутым, чтобы сойти здесь. Он видел, что большинство героев и героинь, богов и монстров, собравшихся на этом карнавале, были игроками-нео. Все женские призраки были неправдоподобно грудастыми амазонками, мимо них прогуливались типы с нарисованным на лицах холодным негодованием. Изгнанники выжимали из себя деньги за регистрацию и подписку на сайты. Инфо-мир радушно принимал фриков и психов, но, если вы не оплатите счет за телефон, вам закроют доступ сюда, навсегда изгонят в реальный мир.
У него даже хватило сообразительности обозначить этот хлипкий полуфабрикат как «Джонатана Чэмберса», секретный идент доктора Тени. Если его начнут усиленно разыскивать, он уберется отсюда, оставив после себя следы, характерные для пользователя-нео.
В качестве доктора Тени он скользнул в гущу карнавала.
Мир грез был мрачен. Стаи диких подростков на бронированных мотоциклах выскакивали из толпы то там, то тут, обращая друг друга и свидетелей в облака пикселей, быстро восстанавливавшие первоначальный вид.
Воображаемые фигуры демонстрировали свои обнаженные прелести в подсвеченных неоном окнах, предлагая восемнадцать разновидностей не защищенного авторским правом сексуального доступа. Множество нео разорили своих родителей, позволив инфо-шлюхам прочесть их штрих-код и задолжав им невероятное количество денег.
Как обычно, все это казалось глупым. Но, как обычно, с этого стоило начать.
Он миновал все предложения секса и скользнул в темные улочки, где прятались осведомители. Информация была здесь как воздух и вода, но ее можно было купить или продать, как и все остальное.
Над сценой загромыхала скороговорка новостей, заставляя дрожать нависающие карнизы и искусно нарисованных призраков. Собачья история разрасталась. Служба безопасности разработала инструкции по избавлению людей от потенциально опасных компаньонов или миньонов. Обитателей воображаемого мира предупреждали, что, если в реальном мире они находятся в одной монаде с собакой, им следует немедленно выйти из Сети и изолировать животное. Замелькали картинки из фильма ужасов: юзеры, для которых путешествие по инфо-миру окончилось перегрызенным горлом.
Бормотание окончилось. Изображение переулков перестало дергаться.
Информаторы кинулись врассыпную. Взмахнув призрачным плащом, он накрыл им ту, которая была ему нужна. Затрепетав, она попыталась высвободиться и благосклонно сдалась,
— Привет, Тинк, — сказал он.
Мультяшная фея подмигнула в знак приветствия.
Поскольку Дж. М. Барри отписал свой гонорар за «Питера Пэна» детской больнице «Грейт-Ормонд-стрит» и Старый Парламент своим актом утвердил за ней право на этот доход навечно, возникла проблема с авторским правом. После Мышиных Войн инфо-мир был очищен от нелицензионных воплощений героев Диснея, но компания Питера Пэна, с крохотными изменениями (утрата логотипа «WMcD»), сумела уцелеть.
В свое время он увидел эту лазейку и оставил ее открытой. Так что Тинкербелл была обязана ему своей вымышленной жизнью.
— Что ты можешь рассказать мне про Семь Звезд?
Фея зажужжала и вспыхнула, будто крохотная фосфорная граната, и попыталась удрать.
— Это мне кое о чем говорит, — сказал он зловещим голосом доктора Тени.
— Есть пророчество, что пришествие Семи Звезд приведет к Коллапсу, — визгливо объявила Тинкербелл.
Версия Армагеддона для инфо-мира. Одна гигантская вилка, вынутая из розетки, и все сжимается в одну гаснущую белую точку. Несмотря на великое множество систем бесперебойного питания, суеверия множились, особенно после падения Ватикана. Слухи о Коллапсе ходили всегда.
— Где я могу найти Семь Звезд?
— Нигде, — проверещала фея. — Они тебя найдут. А после них — уже никто. Никогда.
Тинкербелл превратилась в светящуюся точку и исчезла.
— Но я верю в чудеса, — продекламировал он.
Даже здесь, вдалеке от реальности, он слышал собачью какофонию. Непрерывный лай, пробивающийся сквозь все шумоподавления, и глушители, и звуконепроницаемые экраны, действовал ему на нервы.
— Мама, — сказал он, — два имени. Женевьева Дьедонне. Мимси Маунтмейн.
У Салли, его матери, был рассеянный вид.
Через коммсвязь доносился ужасный собачий шум. Она жила в уединенном провинциальном местечке, где животные играли особую роль.
Но имена попали в точку.
Салли Роудс перестала расхаживать по комнате и остановилась, чтобы считывающее устройство смогло зафиксировать ее изображение. Он настроил проекцию, и ее трехмерный бюст — твердый, телесного цвета — очутился у него на столе.
Она коротко подстриглась и не красила седеющие волосы. Лицо ее было гладким без всяких подтяжек кожи. Она сложила губы для поцелуя, и он коснулся своими губами трехмерной проекции на столе. Оба засмеялись.
Потом мать кивнула ему, чтобы он сел.
— Когда-то я пыталась найти Мимси Маунтмейн для ее матери. И кое для кого еще. Ее мать была убита прежде, чем я смогла чего-нибудь добиться. Мне дали отбой. Дело закрыто. Насколько мне известно, эта окаянная девица больше никогда нигде не появлялась.
— А Женевьева?
— Она была частью долгой истории. И тоже искала Мимси.
— И все еще ищет. По крайней мере, кто-то под ее именем. На самом деле, это ведь не может быть та самая женщина?