Митины открытия
Шрифт:
Ворчливая бабушка в ответ только хмыкала и сокрушённо махала рукой.
А Митя твёрдо знал: придёт время, и всё будет так, как сказал папа. Ведь папа никогда не обманывает.
Сенокос
Погода стояла жаркая, знойная. Ребятишки готовы были целый день сидеть в воде.
На дальних заречных лугах сейчас самая горячая пора.
Два раза в день возит бабушка на покос бидоны с молоком, мешки с хлебом и большие баки с кашей и мясными щами. И каждый раз приезжает обратно довольная, радостная.
— Ох, и благодать в лугах, Митенька!
Говорит бабушка с грустью, а глаза у самой счастливые.
…Давно хотелось мальчику в луга. Мама оттуда третий день не приезжает, сказала: «К вечеру вернусь», — да так и не приходила.
О сене говорят всюду, а дети даже играют в покос. Хочется Мите на сенокос, очень хочется! И однажды утром, когда бабушка запрягала лошадь, он попросил:
— Бабушка, а я поеду с тобой? Я не устану и домой проситься не буду.
…Через десять минут Митя уже устраивался поудобнее на телеге, собираясь в дальний путь.
Весь полок был загружен бидонами, мешками и баками. Сесть на край телеги бабушка мальчику не разрешила, и Митя восседал на огромном баке с кашей, на который бабушка положила ватную телогрейку. Хорошо, мягко, только немного жарковато от горячей каши.
На лугу бабушку ждали.
— Ого-го-го, Никитишна! Чем угощать будешь? — закричал ещё издали весёлый, дочерна загоревший парень, спрыгивая с сиденья конных граблей.
Пока колхозники распрягали лошадей, Митя успел залезть на железное, горячее от солнца сиденье конных граблей и потрогать рычаги. Потом побежал к сенокосилке.
Вот здорово работает машина! Ползёт за трактором и неустанно стрекочет. А трава так и валится широкой ровной лентой на остриженную наголо землю. Подсохнет немного трава, поворошат её конными граблями или вручную, деревянными, припечёт её посильнее солнышко да ветерок продует — и зашелестит на лугу ароматно спелое сено. Тут уж не зевай — в копны его сгребай да к стогу свози. А чуть замешкался да тучка на небо надвинется и дождём сено промочит — и пропадут труды колхозные, не такое уже сено будет. Порыжеет оно, потеряет свой запах цветочный и не будет в нём той силы, какую имеет сено, убранное одним днём — утром скошенное, а вечером в стога смётанное.
Вот и торопятся колхозники в погожие июльские и августовские деньки в луга, на покос. Потому и народу мало в деревне в эти дни, потому так дружно взялся весь колхоз «Путь Ильича» за рычаги сенокосилок и стогометателей да за косы, за грабли.
Рядом, за соседним леском, работала мамина бригада. Здесь, на лугу, было больше кустов, а кое-где среди травы поблескивала вода.
— Видишь, Митенька, тут уж косилку на луг не пустишь — завязнет. А травища — вон какая! Не обойтись тут без косарей, — сказала бабушка.
По большому, залитому солнцем лугу наискосок двигались косари. Их было много, человек двадцать. Мерно взмахивали они косами, и высокая, по пояс, трава
А сзади за косарями идут с граблями женщины и подростки. У некоторых даже не грабли — просто длинная палка с рогулькой на конце. Но и палкой удобно разбивать валки, траву по земле расстилать поровнее, чтобы лучше сохла трава, чтоб быстрее поспевало сено.
— Ну-ка, Митя, смотри, где наша мама. Видишь?
— Во-он она там! У куста. Ма-ма-а! Ма-ма-а!
Услышала мама Митин голос и помахала сыну рукой. А мужчины остановились, вытерли со лба пот и стали точить косы.
— Бабушка, что это они не кончают! Каша ведь будет совсем холодная.
Бабушка распрягла Орлика, пустила его пастись, а сама пошла к косарям.
— С полчасика придётся подождать, — вернувшись, сказала бабушка. — Наши комсомольцы так порешили: до тех пор за кашу не садиться, пока весь луг по самую дорогу не докосят. Ну, и старикам сдаваться неохота. Совестно молодежи уступать.
И вот собрались на поляне мужчины, женщины, подростки. Пришла и мама.
Бросился к ней Митя.
— Мама, я к вам! Я не хочу дома. Ты почему домой вчера не пришла?
Мама смущённо улыбнулась.
— Я, Митя, думала только посмотреть, как косят. А здесь так хорошо, так привольно. И люди так дружно работают, что мне даже стало завидно. Вот я и осталась…
Когда бабушка везла бак с кашей, мальчику казалось, что его не одолеют и сто человек. А тут как сели колхозники, за миски да как начали работать ложками — только стук пошёл. Только и слышно:
— Ай да Никитишна! Ну и хорошую кашу привезла. Добавь-ка ещё, кормилица…
Через полчаса от каши не осталось и следа. Опустели и мешки с хлебом, и бидоны с молоком. Видно, хорош аппетит на воздухе и после дружной работы!
Пообедав, все улеглись спать в тени деревьев — отдохнуть и жару переждать. А сено пусть пока сохнет.
— Ну, Митенька, оставайся с мамой до вечера. А там я за тобой приеду, заберу тебя, — сказала бабушка, собираясь в обратный путь.
Митя буркнул: «Ладно», — и побежал к колёсному трактору с очень странными, торчащими вверх железными шестами. Мальчик подошёл к трактору и потрогал ещё тёплый мотор. Вдруг кто-то сказал: «Ага, попался!» — и схватил Митю за руку. Митя вздрогнул и, обернувшись, увидел Колю Вагина, молодого колхозного тракториста.
— Ты что у стогометателя делаешь, разбойник? — грозно нахмурив брови, спросил Коля. Но мальчик не очень испугался, потому что в глазах у Коли светилась лукавая улыбка. — Да ты знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Валерий! Я разбойника поймал. Давай закинем его на копну, чтобы он поменьше озорничал! — крикнул он.
Митя визжал, отбивался, но не тут-то было! Парни взяли его один за руки, другой за ноги и начали раскачивать, — ра-аз! два-а! у-у-ух! — и Митя с криком «мама!» полетел на вершину пушистой копны. Сердце у него так и замерло. Но не успел мальчик всерьёз испугаться, как с головой зарылся в мягкое душистое сено. Барахтаясь в нём, как в снежном сугробе, Митя на животе скатился с копны и встал на ноги, переводя дух. А всё-таки хорошо летать!