Митридат
Шрифт:
– Послушаем, что они скажут,- заметил Митридат, выезжая из рядов своих воинов.
Его сопровождали Тирибаз и Артаксар.
– Наверняка Мнаситей задумал какую-то подлость,- ворчал Тирибаз, обшаривая прищуренным взором голую равнину, упиравшуюся в горную гряду позади греческой фаланги, перегородившей дорогу.- С каким удовольствием я снес бы мечом его телячью голову!
– Мои лучники начеку,- промолвил Артаксар,- нам нужно лишь стать так, чтобы не заслонять тех, кто будет с нами разговаривать.
К удивлению Митридата, Мнаситей и Багофан подъехали к нему, не взяв с собой никого
Митридата сразу насторожило, что они приветствовали его не как царя.
– Что это значит, Мнаситей?- резко сказал Митридат, не ответив на слова приветствия.- Ты, кажется, не намерен пропускать меня. И почему ты обращаешься ко мне не как к царю?
– Сожалею, но ты больше не царь,- с ухмылкой ответил македонец.- Царица Лаодика призналась недавно, что ты только похож на ее старшего сына Митридата, но сыном ей не являешься. Доказательством тому служит то, что царица забеременела от тебя и даже вознамерилась сочетаться с тобой законным браком. Однако лучшие люди Синопы не захотели видеть своим царем никому не известного проходимца и вручили царскую власть младшему сыну Лаодики. Теперь он властвует над Понтом.
– А что стало с царицей Лаодикой?- спросил Митридат, чувствуя себя словно висящим над бездной.
– Царицу Лаодику ее сын отправил в город Амис за то, что она осквернила ложе его отца и отказалась вытравить плод, зачатый в унизительной для царицы связи,- ответил Багофан, опередив Мнаситея.- Ей ничто не угрожает, но царство она потеряла.
– Ребенок Лаодики еще не появился на свет, а царь Митридат уже питает к нему лютую ненависть,- язвительно вставил Мнаситей.- Хотя его можно понять, клянусь Зевсом!
– Царь Митридат обещает награду за твою голову,- добавил Багофан,- для этого он и послал войско в Амасию.
– Тридцать талантов-деньги немалые,-ухмыльнулся Мнаситей.
– Во всяком случае, тебе этих денег не видать,- не сдержавшись, проговорил Тирибаз, с неприязнью глядя на македонца.
– Кто знает, Тирибаз,- сказал Мнаситей.- Кто знает… Багофан, не желая обострять беседу, обратился к Митридату почти дружелюбно:
– Это я настоял на встрече с тобой. Я хочу знать, кого я убил в Армянских горах: сына Лаодики или его двойника? Ответь мне во имя всех богов, ты- Митридат? И если нет, то кто ты?.. Митридат ответил не сразу, погруженный в раздумья.
– Мое имя Митридат,- сказал он,- я не сын Лаодики, это верно; Настоящий сын царицы погиб в схватке в отрогах Армянского Тавра года три тому назад.
– Я же говорил тебе, что он не сын Лаодики,- убежденным голосом сказал Багофану Мнаситей.- Разве царица легла бы в постель с родным сыном, подумай сам!
– Значит, я не ошибся тогда,- задумчиво промолвил Багофан.- Я знал, что ошибиться я не мог.
Митридат снял с головы царскую диадему и протянул Мнаситею.
– Передай это царю Понта и скажи, что со временем он оценит мою голову еще дороже.
Мнаситей держал на ладони легкую пурпурную ленту с развевающимися на ветру концами, глядя, как три всадника наметом удаляются прочь. На лице у македонца было написано недоумение.
– Вот уж не думал, Багофан, что этот малый так легко откажется от царской власти,-
– Что, уплывают твои тридцать талантов?- усмехнулся Багофан. И сурово добавил:- Не знаю, кто он, этот Митридат, и что у него на уме, только мы еще примем с ним хлопот, помяни мое слово.
– Будущее покажет,- процедил сквозь зубы Мнаситей, засовывая диадему за кожаный пояс.- Судя по всему, наш друг не будет сегодня сражаться с нами. Он, видимо, решил подождать, пока вырастет цена за его голову,- усмехнулся македонец, провожая взглядом большой конный отряд, галопом удаляющийся по дороге в сторону Амасии.
Впереди среди клубов поднятой пыли виднелся красный плащ Митридата.
– Зачем ты наплел, будто истинный сын Лаодики погиб, ведь ты же знаешь, что это была уловка, придуманная мною,- выговаривал Митридату Тирибаз вечером на привале.
Оба сидели у костра в глубоком овраге, по краям которого топорщились густые заросли молодых дубов, чьи ветви на фоне звездного неба напоминали неподвижные руки чудовищ.
– По-твоему, мне следовало выложить этим негодяям всю правду,- с легким раздражением молвил Митридат.- Рассказать им, как я возжелал родную мать, а она – меня. Поделиться с ними своими душевными переживаниями в надежде на сочувствие и понимание. Не могу же я оправдывать то, чему нет оправдания. Да еще перед кем?! Перед Мнаситеем, который с самого начала желал видеть царем не меня, а моего младшего брата. Перед Багофаном, который ничем не лучше Мнаситея. Я также не могу подставить под удар свою мать, которой теперь тоже не сладко. Не хватало того, чтобы еще общественное мнение ополчилось на нее. Мой брат и так лишил ее власти, спровадил в Амис. Я не удивлюсь, если он прикажет лишить жизни нашего ребенка, едва тот появится на свет.
Митридат тяжело вздохнул.
В ночной тишине раздавался храп спящих вповалку воинов да потрескивало пламя костра.
– Пожалуй, так будет лучше,- промолвил Тирибаз,- зачем тебе еще один брат.
– О чем ты говоришь, Тирибаз?!- встрепенулся Митридат.- Это же мой сын! Плоть от плоти.
– Поскольку он зачат твоей матерью, прежде всего он тебе брат, а уж потом сын,- ворчливо сказал Тирибаз.- Ох, и натворил ты делов, оставшись без моего присмотра! Не знаю, как мы будем выпутываться из этого. Теперь ты не царь, не сын своей матери, не брат родному брату и сестрам. Ты отныне никто! И самое печальное, что ты сам признал это в присутствии Багофана и Мнаситея.
– Пусть эти двое думают, будто я смирился с поражением,- зловеще произнес Митридат.-Я встречу их под Амасией, все равно они идут туда.
У костра появился Артаксар, ходивший проверять караулы.
– Все тихо?- спросил Тирибаз.
– Тихо,- отозвался Артаксар, садясь на корточки и протягивая руки к огню.- Кони только немного встревожены чем-то.
– Волков чуют,- сказал Тирибаз и подбросил в костер несколько сухих хворостин.- Волков в этих местах рыскает немало. Мне доводилось здесь охотиться на них еще в молодости.