Мизерере
Шрифт:
Волокин понял, что это было переложение оперы Вагнера для детских голосов. Его действительно исполнял хор «Асунсьон» где-то в соседней комнате. Хотя, возможно, музыка звучала в записи.
Совсем рядом. Внезапно ему вспомнился рассказ Петера Хансена, которому под звуки детского хора удалили уши.
Словно подтверждая его худшие опасения, немец прошептал ему прямо в ухо:
— Мой отец был великим исследователем. Он много лет работал в Бухенвальде и Заксенхаузене. Его интересовала выживаемость. Глубинные силы человека, позволяющие ему цепляться за жизнь. Один за другим он удалял органы подопытных и замерял время. Удивительно,
По лицу Волокина струился пот. В комнате послышался другой голос, приглушенный хирургической маской:
— Ты собираешься играть?
— Сейчас иду.
Безумец скальпелем указал на круглый столик:
— А ты знаешь, что ты ставка в нашей игре? Верно, догадываешься?
Хриплый старческий голос смешивался с детским хором. Невесомые голоса. Голоса ангелов. Голоса демонов.
— Мне пора. А не то мои товарищи начнут мухлевать. Знаю я их. Но меня голыми руками не возьмешь…
Он исчез. На мгновение Волокину стало легче. Затем в мозгу замелькали сцены из рассказа Хансена. Как у шведа забавы ради удаляли органы и заставляли его угадывать, что именно удалили. Поступят ли так же с ним? Или станут вырывать органы по одному, чтобы узнать, как долго он продержится?
— Мы играем в покер, — сказал старик. — В «техасский холдем». Ничего необычного. Кроме ставок…
Волокину послышался сдавленный смех.
— Знаешь, что это за ставки? Твои органы, мой мальчик. Мы уже сыграли на твою печень, глаза, гениталии. Ты — наша ставка. Хотя, признаться, ты сегодня в любом случае будешь в проигрыше. А мы получим удовольствие, извлекая свой выигрыш из твоего тела.
Волокин отказывался это слушать. Зловещие комментарии психа. Воздушные голоса дьяволят. Они сделали мне перидуральную анестезию или другой подобный укол. Я ничего не почувствую. Мне не будет больно… Но это слишком слабое утешение. Его тошнило от одной мысли, что его выпотрошат, как кролика. Яйца бросят в кювету из нержавейки. Глаза положат в банку. Он ничего не почувствует, только будет слышать эти сраные голоса, поющие Вагнера. Хотелось кричать, но от страха у него отнялся язык.
— Понял.
— Ложимся.
Послышался стук карт. Потом все стихло. По крайней мере, за игровым столом. Потому что голоса продолжали петь:
Der Gnade Heil ist dem Biiber beschienden, Er geht einst ein in der Seligen Frieden…И тут Волокина озарило. Он пел эту оду. Пел все два года инициации. Его пронзил страх, когда он вспомнил перевод:
Ты даруешь грешнику Твою Благодать, И однажды он вкусит покой Блаженных…Ему тоже будет дарована благодать?
И однажды он вкусит покой блаженных?
Он никак не мог собраться с мыслями. Голое тело обливалось потом. Казалось, с него стекают струи, ручьи, реки пота. Как будто он растворяется в собственном страхе. Тонет в кошмарном сне. Сейчас он проснется. Или появится Касдан. Или…
Снова заскрипели стулья.
— Ханс, тебе сегодня везет…
— Наш друг принес мне удачу. Он услышал шаги.
Над ним склонилось изборожденное морщинами лицо под хирургической шапочкой.
— Мои товарищи сегодня в проигрыше. У меня много работы.
И
Когда поле зрения ограничилось белым полотном, Волокин закричал.
На этот раз горло не перехватило.
79
— Я сейчас, — сказал Касдан.
Он вернулся к седану, припаркованному на вымощенной булыжником улочке. Открыл багажник. Вытащил мешок со своим арсеналом. На месте он успеет собрать и проверить оружие. У него дрожали руки. Кружилась голова. Усталость. Голод.
А еще возбуждение. Эта операция напомнила ему о временах, когда он служил в антитеррористических подразделениях.
Касдан подошел к внедорожнику Роша. Он задумался, какую же операцию по внедрению можно осуществить на подобной машине. На чудище, которое слышно за километр. И где хиппари находят бабло на такое снаряжение? Но вопросов задавать не стал. Сегодня он их гость. Дипломатический свидетель, которого терпят из милости.
Светало. С трудом. С болью. Словно природа мучилась похмельем. Первые лучи солнца напоминали ломоту в костях, головную боль, скованные движения.
У машины Роша затягивался сигаретой, сунув руки в карманы пуховика. Он походил на морского волка.
— Вам нужна маленькая операция «Энтеббе», [40] — произнес он.
— Точно.
— Вот увидите, у нас это получится лучше, чем у жидов!
Касдана передернуло. Он почуял душок антисемитизма, словно принесенный резким порывом ветра. Роша улыбнулся. И обаяние его улыбки все стерло.
— Я шучу, — сказал он, выбросив окурок. — Мы здесь живем как дикари. Трудно бороться с предрассудками. Да и деремся мы от этого ничуть не хуже. Садитесь.
40
Операция «Шаровая молния», или «Йонатан», — рейд особых подразделений армии обороны Израиля для освобождения захваченных в 1976 г. пассажиров самолета компании «Эр Франс», севшего по приказу террористов в аэропорту Энтеббе в Уганде.
Роша открыл ему дверцу. Касдан сел в машину, положил сумку на колени. Теперь он почуял в старике что-то ледяное. Ту же холодную силу, какой иногда обладают экологи, клянущиеся в любви к Земле, что не мешает им ненавидеть человечество.
Мэр выехал из поселка. Перед ними в утреннем свете, как море, раскинулась степь: ни единой преграды, строения, ни следа человеческой жизни — и жизни вообще. Как провести внезапную атаку на такой местности?
Касдан бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что за ними по тропе следуют четыре внедорожника. Настоящий кортеж, шумный и пыльный.
— Есть один путь, — сказал Роша, словно прочитав его мысли.
— Путь?
— Колония слишком велика. Они не в силах постоянно держать ее под наблюдением. Мы знаем их слабое место. Расщелину в скалах, через которую мы пройдем незамеченными. Обрушимся им как снег на голову, совсем рядом с крепостной стеной. Как в битве при Фермопилах, только нам проход поможет не защищаться, а, наоборот, нападать.
Касдан взглянул на Роша:
— Вы здесь жили, когда Колонии еще не было?
— Мы видели, как она обосновалась здесь, укоренилась, разрослась, точно раковая опухоль. Сегодня мы наблюдаем за развитием метастаз.