Мл. сержант. Назад в СССР. Книга 3
Шрифт:
— Как? Ты что не видел, с ним толпа душманов! Их там человек тридцать было, а сколько там, куда они направились, можно только гадать. Это необоснованный риск.
— Ты что, хочешь взять языка? — поднял бровь капитан.
— Да. Возможно, это немыслимо, но не только для нас, для них это еще более неожиданно. Они только что ликвидировали наших ребят и наверняка уверены, что другой угрозы в этих местах нет. Американец чувствует себя в полной безопасности, ничего и никого не боится. Этим нужно воспользоваться, подгадать момент и…
— Ну, конечно… Это же так просто!
— Кто этим займется? — спросил Игнатьев, задумчиво глядя на меня. — Тем более, с нашими-то возможностями и в сложившейся обстановке.
Добровольцев, конечно же, не
— Я займусь! — просто ответил я. — А вы идите на север. Встретимся здесь же.
Игнатьев не стал качать права, прекрасно понял, что показывать, кто тут командир не имеет смысла. Уже и так все что можно, показали и объяснили.
Оба разведчика усмехнулись.
— Не дури, ефрейтор!
— Куда ты собрался, молодой? Языком чесать все горазды… Под пули захотелось?!
— Сергеев, отставить! — жестко произнес Игнатьев, пресекая эту бессмысленную дискуссию. Затем он посмотрел на меня, тяжко вздохнул. — Ты понимаешь, что я не могу тебе это позволить?
— И не нужно, — насмешливо возразил я. — Я доброволец. К тому же, меня тут вообще быть сейчас не должно. Я же в медчасти лежу, на авиабазе в Мазари-Шариф, так? А здесь меня нет и не было.
— Чего? — прищурился Сергеев.
— Ты это о чем?
— Думаете, я не понимаю, каким макаром вы, товарищ капитан вытащили меня из медсанчасти? — усмехнулся я. — Раненого солдата срочной службы, сбежавшего из плена. Солдата, которого, по-хорошему, нужно было сразу в Союз отправлять с последующей комиссацией… Уверен, об этом военная комендатура еще попросту не знает. Да и командование наверху тоже. Так, на местном уровне, по быстренькому состряпали операцию, собрали, кого нашли и вот итог. С кем было санкционировано мое участие? Да ни с кем. Просто взяли и все. Даже оружия не выдали, потому что меня там не было. Так ведь?
— Ты обалдел, ефр? — взвился Сергеев. — Это мы-то «кого нашли»? Да ты знаешь…
— Сержант, отставить! — жестко ответил Игнатьев, изменившись в лице. — Не здесь и не сейчас.
А я слегка рассмеялся.
— Вот что, Громов. Одного я тебя не отпущу, вместе за американцем пойдем! — твердо произнес капитан. — Какой это риск, ты должен понимать и без моих замечаний. Но я тебе таких приказов не отдавал, ты сам решил.
— Договорились! — хмыкнул я. — Я доброволец.
Операция давно уже вышла из-под контроля, уставы и правила взаимоотношений были забыты. От советской армии у нас практически ничего не осталось — одежда и обувь, и те сняты с мертвых душманов. Разве что автоматы.
Я и не подчиненный вовсе, а всего лишь непонятно откуда взявшийся доброволец, дерзко решивший, что мне все по плечу. Полный бардак, нарушение уставных взаимоотношений и всех возможных правил. Впрочем, в Афганистане было много таких случаев. Но для меня это обычное дело — в прошлой жизни были те же принципы.
Если непосвященному в уставы человеку взглянуть на эту ситуацию со стороны — он подумает, что за цирк? Но реальность такова, что для меня подобная ситуация не первая. И хорошо, что Игнатьев меня понял как я того и хотел, не стал эмоционировать и махать руками, стучать кулаком в грудь, мол, я тут командир и мне решать. Думаю, если бы не эти двое, которые, к тому же, были людьми Шишкина, мы с капитаном все сделали бы сами. А эти нагнетали обстановку, что, впрочем, не удивительно. В их подразделении столько народу полегло, вот расшатавшиеся нервы и внесли свои коррективы.
Наверное, кто-то подумает, да ну — чушь. Это разведчики — опытные солдаты, многое повидавшие за время войны в Афганистане, им все по плечу. Они все могут и никого не боятся. Но они тоже люди, а люди, как и техника, тоже ломаются. Не в прямом, а в переносном смысле, конечно же. Психика, вещь капризная.
Помню, еще в прошлой жизни, до капитана Потапова, был у меня помощником другой офицер, капитан Зверев. Лехой звали. Здоровый мужик, который никогда и ничего не боялся. Настоящая машина войны, солдат от бога. Скала, а не человек. А все развлечения вне службы, это вкусно покушать, хорошо выпить и провести время в кровати с прекрасной половиной человечества. Побольше и подольше, а качество его не сильно волновало. Так вот сломался он, в двадцать девять лет. Морально. И не война сломала, не пережитое. Близкий друг уговорил взять на себя большой кредит, а как только тот взял и передал деньги, то не вернул. Более того, утверждал, что никаких денег он не брал и вообще не поймет, о чем речь. Командование в какой-то момент не пошло ему навстречу. Помощи не дождался. Потом брат у него в аварию попал, мать заболела, мошенники документы украли. В общем, навалилось со всех сторон, как говорят в таких случаях. Психика и не выдержала, слетел он с катушек. Напился. Избил родных и близких, такого дома наворотил. Сел я тогда в машину, взял с собой ребят покрупнее. Приехали в деревню, скрутили, а куда его такого везти? Не маленький, сто десять килограмм веса и дури немерено. Думали, проспится и все нормально будет. Но нет, нормально не стало. В дурку мы его тогда отвезли. Там он и сидит по сей день.
Это я рассказал к тому, что люди не всегда такие, какими их называют.
Из оружия у меня был автомат Калашникова семьдесят четвертого года, три магазина, граната и нож. У Игнатьева примерно то же самое, только автомат с подствольным гранатометом.
— Громов, ты понимаешь, на что идешь? — проверяя боезапас, Игнатьев зачем-то предпринял последнюю попытку меня отговорить.
— Понимаю, но я упрямый! — ответил я. Мои слова его даже не удивили.
— Ясно. Сергеев, Парамонов! — спустя пару секунд, произнес Игнатьев. — Слушайте мой приказ. Скрытно выдвигайтесь на север, ищете кишлак. Наблюдаете, ни во что не ввязываетесь. Как только поймете, как там и что, выдвигайтесь обратно. Встречаемся здесь же, через три часа. Вопросы?
Вопросов не было. Они были недовольны, но тут хотя бы задача понятна — добраться, посмотреть, запомнить, вернуться.
— Все, выполнять!
И оба разведчика, проверив оружие, выдвинулись на север. Вскоре они пропали из вида. А мы остались наедине.
— Товарищ капитан, я…
— Отставить! — вдруг ответил тот. — Все правильно сказал. Потом, если выберемся, будет время поговорить и все обсудить. А пока, у нас есть, чем заняться!
— Товарищ лейтенант! Разрешите обратиться?
— Иванов, вы уже вернулись? Рассказывай!
— В общем… Мы провели разведку дороги, все чисто. Расстояние от нас, до кишлака составляет примерно четыре километра. Противника не обнаружено, нас никто не преследовал. Из-за дождя видимость снижена, но мы прошли больше двух километров. В ущелье пусто.
— Ясно, — отозвался лейтенант Печенкин. — Отдохните, но никому не расслабляться. Быть начеку. Еще неизвестно, чем все это закончится.
После разгрома и стремительного отступления остатков разведывательного подразделения, лейтенант оказался старшим в отряде. Всего уцелело двенадцать человек, из которых трое были на носилках, двое легко раненых. Осталось два бронетранспортера, одна «семидесятка» и БТР-60. Еще один подбитый бронетранспортер пришлось бросить в ущелье, потому что внутри машинного отделения случился сильный пожар, который тушить было уже некогда.