Младенческая память
Шрифт:
– Однако же он сказал сейчас мне свою фамилию, - возразил я живо.
– Это доктор Мичри... внушением его пробовал лечить... приказал ему... А больше он ничего не говорит... Он спит все время...
Шея у нее была тонкая, высокая, напряженная; губы сухие, белые; глаза с застывшим
– Ах, Ефим Петрович, Ефим Петрович!.. Недавно он был у меня...
– сказал я, чтобы что-нибудь сказать.
Она ничем не отозвалась на это, только повела ранеными глазами туда, где устроился Петя.
Петя был так занят своим льдом, что не успел заслонить плечиком зажженной спички, и она заметила этот маленький бледный огонек.
Может быть, он напомнил ей огонек той восковой свечки, которую вот-вот, через день, через два, принесет и зажжет какая-нибудь старушка соседка у тела ее мужа, - и она порывисто бросилась к окну, с криком:
– Пе-тич-ка!.. Отец умирает, а ты...
Я поклонился ей низко и вышел.
И потом на улицах, где все укрывающий снег падал шапками, я долго не отводил своих глаз от внимательных глаз совсем маленьких, обрадованных первым снегом детей.
Вот они впитывают, вот они запоминают, - они делают каждый миг величайшие открытия!..
Может быть, в какой-нибудь из этих голов, с незаросшими еще родничками черепа, зарождается вот теперь большая в будущем мысль: мысль о том, как потрясенный, сотрясенный, дрогнувший человеческий мозг поставить на место, упрочнить?.. В какой же именно?
Может быть, в этой, прикрытой старой шапчонкой с наушниками, которые болтаются, как крылья?.. Может быть, в этой, обвязанной материнским
Нерасстрелянный еще и неотравленный белесый песик на длинных ногах сидит у калитки и не лает, а только дрожит и смотрит.
Падает снег.
Проезжает линейка в одну лошадь... Может быть, она, эта лошадка, гнедая кобылка, - причина гибели Ефима Петровича?..
И когда умрет Ефим Петрович, после него останется и будет жить долго Петр Ефимович Сабельцын, который на всю остальную жизнь запомнит, как умирал сброшенный на камень его отец и как в это время верещал поколоченный серенький котенок, падал снег на соседнюю черепичную буро-красную крышу, и лед с надворья каким-то образом протискался через стекло окна в их комнату, а он сам потихоньку зажигал спичку за спичкой, чтобы его поджечь, и когда зажигал спичку, то отворачивался от окна и смотрел на бледную маму и какого-то чужого дядю, чтобы отвести им глаза от своего очень важного дела, и только подставлял под спичку, бывшую в правой руке, свою маленькую левую ладонь и радостно ощущал за спиною, что лед плачет.
1926 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Младенческая память. Впервые напечатано в харьковском альманахе "Красный пролетарий" № 6 за 1927 год. В сборнике повестей и рассказов С.Н.Сергеева-Ценского "В грозу" ("Федерация", 1929) опубликовано с датой: "Декабрь 1926 г.". Печатается по собранию сочинений изд. "Художественная литература" (1955-1956 гг.), том второй.
H.M.Любимов