Младенец Фрей
Шрифт:
Когда они вошли в дом, я тихо вышел в коридор - меня влекло любопытство.
В коридоре было почти темно - слабенькая лампочка горела у лестницы.
Подойдя к лестнице, я мог лишь наблюдать за теми, кто выходил из покоев Л. Но нарушить приказ Анны Ильиничны и спуститься вниз я не посмел.
Пробежала Мария Ильинична с кастрюлей горячей воды, за ней одна из секретарш или служанок несла полный графин. Смысл этого действа был мне непонятен.
Из спальни вышел Сталин. Он отошел к стулу, стоявшему у дверей, сел, достал
Возле Сталина остановилась Анна Ильинична.
– Иосиф Виссарионович, - предложила она, - может, желаете выпить чашку чаю? Самовар в столовой, горячий.
– Спасибо, - сказал Сталин, наклонив голову, чтобы вытолкнуть из себя это слово.
– Мне не хочется чаю. Я побуду здесь.
У него были тяжелые слова. Анна Ильинична тоже это почувствовала и отступила от Сталина, словно испугалась.
А тот продолжал курить, задумчиво глядя в пол. Затем, будто почувствовав мой взгляд, он поднял голову, и я еле успел отступить назад. Я понял, что он сейчас пойдет к лестнице, чтобы проверить, кто подслушивает. Но, на мое счастье, дверь в спальню открылась, и оттуда вышел нарком Семашко.
– И как там у вас дела?
– спросил Сталин. Он очень плохо говорил по-русски.
Семашко понизил голос, словно сообщал государственную тайну.
– Владимиру Ильичу дали касторку, - громко прошептал он.
– Зачем?
– спросил Сталин.
– У товарища Л. не работает желудок, - сообщил нарком.
– Правильно, - сказал Сталин.
Они замолчали.
Я стоял вне поля их видимости, значит, и сам их не видел. Только мог по шагам и голосам догадываться, кто участвует в разговоре.
Скрипнула дверь. Явление следующее: те же и супруга вождя.
– Мне надо будет поговорить с Владимиром Ильичом наедине, - сказал Сталин.
– Но вы же знаете, он не владеет речью, - послышался голос Н.К.
Я знал от М.И., что у Ленина произошел со Сталиным конфликт именно из-за Н.К. И якобы он послужил толчком к обострению болезни. Сталин и Н.К. не выносили друг друга.
– Мне не нужно, чтобы он владел речью. Но в свое время он обратился ко мне с просьбой. И я, надеюсь, смогу ему теперь помочь.
– Не думаю, что Владимир Ильич нуждается сейчас в вашей помощи.
– Это решаем мы с ним, а не вы, - тихо произнес Сталин. И мне показалось, что я заглянул в его рыжие глаза.
– Хорошо, - голос Н.К. дрогнул.
Она скрылась в спальне Л. Семашко куда-то испарился.
Снова наступила тишина. Сталин откашлялся, будто рядом со мной, - так тихо было в доме. Потом приоткрылась дверь в комнату Л., и оттуда донеслись голоса. Я осмелился выглянуть и увидел, как Сталин поднялся и, не вынимая изо рта папиросу, заглядывает в приоткрытую дверь. Мне запомнилось, что у него на ногах были валенки
– Ну что? Что там?
– спросил Сталин.
Я понял, что он говорит с наркомом.
– Прослабило, - сообщил нарком.
– Да идите вы со своими клизмами!
– рассердился вдруг Сталин.
– Почему эта курица не выгонит всех из комнаты?
– Сейчас, они меняют белье, - сообщил Семашко.
– Вы же понимаете, Иосиф Виссарионович.
– Черт возьми, еще этого не хватало!
Поскрипывал рассохшийся паркет. Сталин быстро ходил по залу.
Потом шаги замолкли, и я услышал голос Сталина:
– Тогда пойдите к Ильичу и скажите ему в ухо, чтобы он понял, что я привез то, о чем он просил. Я привез.
– О, нет!
– почему-то возразил Семашко.
– Подождите немного, и вы сами ему скажете.
Послышались шаги, шуршание одежд. Я наклонился - из дверей спальни вышло несколько женщин - одна несла ночную посуду, вторая свернутые в узел простыни. Третья - пустой кувшин и таз.
В дверях стоял Дмитрий Ильич.
– Заходите, Иосиф Виссарионович, - сказал он.
– И если вы не возражаете, я буду вам помогать.
Не ответив ему, Сталин вошел в комнату к Л.
Ночью, когда все в доме затихло, Сталин и Семашко умчались в Москву, а Л. уснул, Дмитрий Ильич поднялся ко мне и рассказал, как происходила последняя ветре - Л. и Сталина.
Сталин, по словам Дмитрия Ильича, был поражен, увидев, как изменился Л.
Л. с трудом понимал связную речь и уж тем более не мог отвечать, так что Дмитрию Ильичу пришлось выступить в роли переводчика. Сначала Сталин убедился, что никто их не подслушивает, затем он спросил Л., не изменил ли тот своего намерения. Того самого намерения, помочь в исполнении которого он просил Сталина еще полтора года назад.
Л. долго не мог понять, но когда понял, глядя на Дмитрия Ильича, промычал слово "убить". Или "убил".
– Вы говорите о самоубийстве?
– спросил Дмитрий Ильич.
– Вот именно.
Л. показал глазами, что удивлен, а Дмитрий Ильич истолковал его вопрос так:
– Почему вы изменили свое мнение? Ведь вы были резко против самоубийства!
– Я думаю, товарищ Л., - сказал тогда Сталин, обращаясь к умирающему, что этим я выражаю вашу волю. Я ведь тоже человек и должен помогать другим людям.
– Ни я, ни мой брат, - сказал мне тогда Дмитрий Ильич, - не поверили Сталину. Я чувствовал, как брат старается сжать пальцами мою руку, лежавшую на его кисти. Я взялся истолковывать невысказанные мысли Володи. Я сказал Сталину:
– Брат просит оставить привезенное с собой.
– Почему он думает - почему вы думаете, что я привез это с собой?
– Это понятно, - сказал я.
Сталину не понравились мои слова, но он вынул из кармана и передал мне пакетик. И сказал, что это - цианистый калий.